Мне давно хотелось создать такую тему, потому что есть стихи, которые возможно не все знают, не все - читали. Но они настолько прекрасны, что хочется поделиться ими... Надеюсь, что вы поможете мне и пополните эту тему стихами своих любимых авторов...

Вероника Тушкова.

Я ЖЕЛАЮ ТЕБЕ ДОБРА!

Улыбаюсь, а сердце плачет
в одинокие вечера.
Я люблю тебя.
Это значит -
я желаю тебе добра.
Это значит, моя отрада,
слов не надо и встреч не надо,
и не надо моей печали,
и не надо моей тревоги,
и не надо, чтобы в дороге
мы рассветы с тобой встречали.
Вот и старость вдали маячит,
и о многом забыть пора...
Я люблю тебя.
Это значит -
я желаю тебе добра.
Значит, как мне тебя покинуть,
как мне память из сердца вынуть,
как не греть твоих рук озябших,
непосильную ношу взявших?
Кто же скажет, моя отрада,
что нам надо,
а что не надо,
посоветует, как же быть?
Нам никто об этом не скажет,
и никто пути не укажет,
и никто узла не развяжет...
Кто сказал, что легко любить?

***
А знаешь, все еще будет!
Южный ветер еще подует,
и весну еще наколдует,
и память перелистает,
и встретиться нас заставит,
и еще меня на рассвете
губы твои разбудят.
Понимаешь, все еще будет!
В сто концов убегают рельсы,
самолеты уходят в рейсы,
корабли снимаются с якоря...
Если б помнили это люди,
чаще думали бы о чуде,
реже бы люди плакали.
Счастье - что онo? Та же птица:
упустишь - и не поймаешь.
А в клетке ему томиться
тоже ведь не годиться,
трудно с ним, понимаешь?
Я его не запру безжалостно,
крыльев не искалечу.
Улетаешь?
Лети, пожалуйста...
Знаешь, как отпразднуем
Встречу!

***
Не отрекаются любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю что там.
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам...
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.

***
Не о чем мне печалиться,..."

Не о чем мне печалиться,
Откуда же слезы эти?
Неужели сердце прощается
Со всем дорогим на свете —
С этим вечером мглистым,
С этим безлистым лесом...
А мне о разлуке близкой
Ничего еще не известно.
Все еще верю: позже,
Когда-нибудь... В марте... В мае...
Моя последняя осень.
А я ничего не знаю.
А сны все грустнее снятся,
А глаза твои все роднее,
И без тебя оставаться
Все немыслимей! Все труднее!

***
"Небо желтой зарей окрашено,..."

Небо желтой зарей окрашено,
Недалеко до темноты...
Как тревожно, милый,
Как страшно, как боюсь твоей немоты.
Ты ведь где-то живешь и дышишь,
Улыбаешься, ешь и пьешь...
Неужели совсем не слышишь?
Не окликнешь? Не позовешь?
Я покорной и верной буду,
Не заплачу, не укорю.
И за праздники, и за будни,
И за все я благодарю.
А всего-то и есть: крылечко,
Да сквозной дымок над трубой,
Да серебряное колечко,
Пообещанное тобой.
Да на дне коробка картонного
Два засохших с весны стебля,
Да еще вот — сердце, которое
Мертвым было бы без тебя.

***
"Ну что же, можешь покинуть,..."

Ну что же, можешь покинуть,
Можешь со мной расстаться,—
Из моего богатства
Ничего другой не отдастся.
Не в твоей это власти,
Как было, так все и будет.
От моего злосчастья
Счастья ей не прибудет.
Ни любви ей, ни ласки
Не добавится ни крупицы!
Не удастся тебе, не удастся
Душой моей откупиться.
Напрасно стараться будешь:
Нет любви — не добудешь,
Есть любовь — не забудешь,
Только счастье загубишь.
Рыжей глиной засыплешь,
За упокой выпьешь...
Домой воротишься — пусто,
Из дому выйдешь — пусто,
В сердце заглянешь — пусто,
На веки веков — пусто!

***
"Счастливо и необъяснимо..."

Счастливо и необъяснимо
Происходящее со мной:
Не радость, нет - я не любима -
И не весна тому виной.
Мир непригляден, бесприютен,
Побеги спят и корни спят,
А я не сплю, и день мой труден,
И взгляд мне горести слепят...
Я говорю с тобой стихами,
Остановиться не могу.
Они как слезы, как дыханье,
И, значит, я ни в чем не лгу...
Все, что стихами,- только правда,
Стихи как ветер, как прибой,
Стихи - высокая награда
За все, что отнято тобой!
_________________

Farlock
У Верноники Тушковой действительно безумно красивые стихотворения....
Спасибо, Алёнка, что создала такую тему!!!! Буду ждать ещё стихотворений!

Кое-что Пугачева пела. Если память меня не подводит.

Роберт Бернс


***
"Любовь и бедность"

Любовь и бедность навсегда
Меня поймали в сети.
Но мне и бедность не беда,
Не будь любви на свете.
Зачем разлучница-судьба -
Всегда любви помеха?
И почему любовь - раба
Достатка и успеха?

Богатство, честь в конце концов
Приносят мало счастья.
И жаль мне трусов и глупцов,
Что их покорны власти.

Твои глаза горят в ответ,
Когда теряю ум я,
А на устах твоих совет -
Хранить благоразумье.

Но как же мне его хранить,
Когда с тобой мы рядом?
Но как же мне его хранить,
С тобой встречаясь взглядом?

На свете счастлив тот бедняк
С его простой любовью,
Кто не завидует никак
Богатому сословью.

Ах, почему жестокий рок -
Всегда любви помеха
И не цветет любви цветок
Без славы и успеха?


***
В полях, под снегом и дождем,
Мой милый друг,
Мой бедный друг,
Тебя укрыл бы я плащом
От зимних вьюг,
От зимних вьюг.

А если мука суждена
Тебе судьбой,
Тебе судьбой,
Готов я скорбь твою до дна
Делить с тобой,
Делить с тобой.

Пускай сойду я в мрачный дол,
Где ночь кругом,
Где тьма кругом, -
Во тьме я солнце бы нашел
С тобой вдвоем,
С тобой вдвоем.

И если б дали мне в удел
Весь шар земной,
Весь шар земной,
С каким бы счастьем я владел
Тобой одной,
Тобой одной.

***
"Про кого-то"

Моей душе покоя нет.
Весь день я жду кого-то.
Без сна встречаю я рассвет -
И все из-за кого-то.

Со мною нет кого-то.
Ах, где найти кого-то!
Могу весь мир я обойти,
Чтобы найти кого-то.

О вы, хранящие любовь
Неведомые силы,
Пусть невредим вернется вновь
Ко мне мой кто-то милый.

Но нет со мной кого-то.
Мне грустно отчего-то.
Клянусь, я все бы отдала
На свете для кого-то!

***
Любовь твоя жаждет так много,
Рыдая, прося, упрекая...
Люби его молча и строго,
Люби его медленно тая.

Свети ему пламенем белым -
Бездымно, безгрустно, безвольно.
Люби его радостно телом,
А сердцем люби его больно.

Пусть призрак, творимый любовью,
Лица не заслонит иного, -
Люби его с плотью и кровью -
Простого, живого, земного...

Храня его знак суеверно,
Не бойся врага в иноверце...
Люби его метко и верно -
Люби его в самое сердце!

Максимилиан Волошин.

Нелюбовь.
Как ветер мокрый, ты бьешься в ставни,
Как ветер черный, поешь: ты мой!
Я древний хаос, я друг твой давний,
Твой друг единый, - открой, открой!

Держу я ставни, открыть не смею,
Держусь за ставни и страх таю.
Храню, лелею, храню, жалею
Мой луч последний - любовь мою.

Смеется хаос, зовет безокий:
Умрешь в оковах, - порви, порви!
Ты знаешь счастье, ты одинокий,
В свободе счастье, и в Нелюбви.

Охладевая, творю молитву,
Любви молитву едва творю...
Слабеют руки, кончаю битву,
Слабеют руки... Я отворю!

Зинаида Гиппиус

Б. Окуджава


Пускай моя любовь, как мир, стара, -
лишь ей одной служил и доверялся.
Я - дворянин с арбатского двора,
своим двором введенный во дворянство.
За праведность и преданность двору
пожалован я кровью голубою.
Когда его не станет, я умру,
пока он есть - я властен над судьбою.

Молва за гробом чище серебра
и вслед звучит музыкою прекрасной...
Но не спеши, фортуна, будь добра,
не выпускай руки моей несчастной.
Не плачь, Мария, радуйся, живи,
по-прежнему встречай гостей у входа...
Арбатство, растворенное в крови,
неистребимо, как сама природа.
Когда кирка, бульдозер и топор
сподобятся к Арбату подобраться,
и правнуки забудут слово "двор" -
согрей нас всех и собери, арбатство.

Василий Федоров.

Цветы и травы.


Цветы и травы пахнут так-
нельзя не захмелеть
С горы вся даль распахнута,
Что хочется лететь.
Лететь, лететьИ песни петь...
О чем? Да ни о чем!
Лететь, лететь И сердце греть,
Чтоб пелось горячо
От счастья сердце выроню-
Зачем теперь оно,-
Чтоб стало мне,Как было мне
Давно, Давно, Давно...

Мария Степанова

В чем счастье?

В чём счастье? В том, что я живу,
Что на столе букет сирени,
Что от неё узором тени
Легли в тетрадь, как на канву.
В чём счастье? В том, что я живу!!!

В чём счастье? В том, что я живу,
Что наконец настало лето,
Что солнца жаркая монета
Проглядывает сквозь листву...
В чём счастье? В том, что я живу!!!

В чём счастье? В том, что я живу,
Что небо чисто-голубое,
Что солнце очень молодое,
Что можно грезить наяву.
В чём счастье? В том, что я живу.

Николай Асеев

Я не могу без тебя жить.

Я не могу без тебя жить.
Мне и в дожди без тебя – сушь.
Мне и в жару без тебя стыть,
Мне без тебя и Москва – глушь.

Мне без тебя каждый час с год,
Если бы время мельчить дробя,
Мне даже синий небесный свод
Кажется каменным без тебя.

Я ничего не хочу знать,
Слабость друзей, силу врагов,
Я ничего не хочу ждать
Кроме твоих драгоценных шагов...


Людмила Николаева

Нет безысходных положений


Нет безысходных положений, пока живешь,
Ты рассчитай свои движенья- не упадешь.
Ребенок много раз споткнется, учась ходить
И сколько ни живи, придется учиться жить.
Всегда возможность есть иная, другой обзор.
Не унывай, судьбу меняя, жизнь- режиссер.
Она на место все поставит. Живи, учась.
Она прибавит и убавит. Копи запас.
Запас ума и оптимизма, И сил запас.
Все то, что нужно в нашей жизни. Всегда. Сейчас.


Анна Ахматова

Я научилась просто мудро жить

Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.

Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.

Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.

Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.


Роберт Рождественский

Человеку надо мало

Человеку надо мало:
чтоб искал и находил.
Чтоб имелись для начала
Друг -одини враг -один...
Человеку надо мало:
чтоб тропинка вдаль вела.
Чтоб жила на светемама.
Сколько нужно ей -жила..
Человеку надо мало:
после грома -тишину.
Голубой клочок тумана.
Жизнь -одну.И смерть -одну.
Утром свежую газету -
с Человечеством родство.
И всего одну планету:
Землю!Только и всего.
И -межзвездную дорогу
да мечту о скоростях.
Это, в сущности,-немного.
Это, в общем-то,- пустяк.
Невеликая награда.
Невысокий пьедестал.
Человеку мало надо.
Лишь бы дома кто-то ждал.


Людмила Татьяничева

Гордым легче

Гордым легче: Гордые не плачут
Ни от ран, ни от душевной боли.
На чужих дорогах не маячат
И любви, как нищие не молят.
Широко расправлены их плечи,
Не гнетет их зависть и короста.
Это правда: гордым легче,
Только гордым сделаться не просто.


Вот это мои любимые стихи.

Иосиф Бродский

Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.

Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.

1957


Р.Рождественнский
***
- Отдать тебе любовь?
- Отдай.
- Она в грязи.
- Отдай в грязи.
- Я погадать хочу.
- Гадай
- Еще спросить хочу.
- Спроси.
- Допустим, постучусь.
- Впущу.
- Допустим, позову.
- Приду.
- А если там беда?
- В беду.
- А если обману?
- Прощу
- "Спой!" - прикажу тебе.
- Спою.
- Запри для друга дверь.
- Запру.
- Скажу тебе: убей!
- Убью.
- Скажу тебе: умри!
- Умру.
- А если захлебнусь?
- Спасу.
- А если будет боль?
- Стерплю.
- А если вдруг стена?
- Снесу.
- А если узел?
- Разрублю.
- А если сто узлов?
- И сто.
- Любовь тебе отдать?
- Любовь.
- Не будет этого!
- За что?!
- За то, что не люблю рабов!
-Рабов не любишь?
-Не люблю!
-А терпишь рабсвто?
-Не терплю!
-А что любовь?
-При чем любовь?
-При том что рабство, страсть и боль.
В себя любовь впитала всё! Её раба ты на все сто!
-Ты лжешь!
-Не лгу!
-Так докажи! Любовь не стоит твоей лжи!
-Я докажу. Но не сейчас. Для доказательства свой час.
-Пошел ты прочь!
-Я ухожу.
-Катись. Нет. Стой. Вернись назад.
-Нет. Я уйду. Ведь я не раб.


Р.Рождественнский

***
Будь, пожалуйста,
послабее.
Будь,
пожалуйста.
И тогда подарю тебе я
чудо
запросто.
И тогда я вымахну -
вырасту,
стану особенным.
Из горящего дома вынесу
тебя,
сонную.
Я решусь на все неизвестное,
на все безрассудное -
в море брошусь,
густое,
зловещее,
и спасу тебя!..
Это будет сердцем велено мне,
сердцем
велено...
Но ведь ты же
сильнее меня,
сильней
и уверенней!
Ты сама
готова спасти других
от уныния тяжкого,
ты сама не боишься
ни свиста пурги,
ни огня хрустящего.
Не заблудишься,
не утонешь,
зла
не накопишь
Не заплачешь
и не застонешь,
если захочешь.
Станешь плавной
и станешь ветреной,
если захочешь...
Мне с тобою -
такой уверенной -
трудно
очень.
Хоть нарочно,
хоть на мгновенье -
я прошу,
робея,-
помоги мне
в себя поверить,
стань
слабее.

Мой любимый Арсений Тарковский

Если б, как прежде...

Если б, как прежде, я был горделив,
Я бы оставил тебя навсегда;
Все, с чем расстаться нельзя ни за что,
Все, с чем возиться не стоит труда, -
Надвое царство мое разделив.

Я бы сказал:
- Ты уносишь с собой
Сто обещаний, сто праздников, сто
Слов. Это можешь с собой унести.

Мне остается холодный рассвет,
Сто запоздалых трамваев и сто
Капель дождя на трамвайном пути,
Сто переулков, сто улиц и сто
Капель дождя, побежавших вослед.

(А. Тарковский)


Вот и лето прошло…

Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло.
Только этого мало.

Все, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло,
Только этого мало.

Понапрасну ни зло,
Ни добро не пропало,
Все горело светло,
Только этого мало.

Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала.
Мне и вправду везло.
Только этого мало.

Листьев не обожгло,
Веток не обломало…
День промыт, как стекло,
Только этого мало.

(А. Тарковский)


Вечерний, сизокрылый,
Благословенный свет!
Я словно из могилы
Смотрю тебе вослед.

Благодарю за каждый
Глоток воды живой,
В часы последней жажды
Подаренный тобой.

За каждое движенье
Твоих прохладных рук,
За то, что утешенья
Не нахожу вокруг.

За то, что ты надежды
Уводишь, уходя,
И ткань твоей одежды
Из ветра и дождя.

(А. Тарковский)

А. ДОЛЬСКИЙ.

На тратуаре, сердце лежало
На тратуаре, солнцем согрето
А ночью дышало, а утром дрожало
Мягкое, доброе сердце поэта

Его обронила, нечаянно утром
Девушка с добрым рассеянным взглядом
Когда достовала из сумочки пудру,
Или помаду.

А утром подвыпивший, старый бродяга
О сердце запнулся. О сердце разбился
Собачники утром, забрали беднягу
- Смотри, этот парень неделю не брился

И сердце забрали.А старший собачник,
Который не думал над тем что не ясно
Сказал, что ему привалила удача
Какое хорошее, свежее мясо

Жена из фасоли и сердца поэта
Сварила еще не известное блюдо
И сыт был собачник и все его дети
И все приходившие в гости, к ним люди

А вечером, как-то неясные думы
И светлые мысли из образов встали
Свалили с их душ и тоску, и угрюмость
И все, как ни странно поэтами стали.

История кончилась, в общем удачно
Но, что вам скажу я, уж вы не печальтесь
Конец я придумал, все было иначе
И сердце осталось лежать на асфальте

И мимо него спотыкаются люди
А кто-то спешит, пробегая с ним рядом
Но ищет и вечно искать его будет
Девушка с добрым, рассеянным взглядом

Давайте восклицать, друг другом восхищаться.
Высокопарных слов не надо опасаться.
Давайте говорить друг другу комплименты,
Ведь это все любви счастливые моменты.

Давайте горевать и плакать откровенно.
То вместе, то по врозь, а то попеременно.
Не будем предавать значения злословью,
Которое всегда соседствует с любовью.

Давайте понимать друг друга с полуслова,
Чтоб ошибившись раз, не ошибиться снова.
Давайте жить во всем, друг другу потакая.
Тем более что жизнь короткая такая.
/Б. Окуджава/

----------------------------
Эта неизбежность на века
Охватила нежность чудака
Солнце ли угаснет - разожгу
Я сегодня нежный - все могу!

Удержу я солнце на весу
Над тобою небо вознесу
До краев наполню синевой
На тебя осыплю ясный зной

А снегам под снегом все тесней
А весною люди все добрей
И в глазах безбрежных белизна
Захотелось нежность пить до дна

Эта неизбежность - на века.
/?/

--------------------
Любовь пытаясь удержать
Как саблю тянем мы порою
Один схвативши рукоять
Другой - за острие рукою

Любовь стараясь оттолкнуть
Как саблю давим мы ее
Один эфес из ножен в грудь
Другой - под сердце острие

И тот, кто лезвие порой
Не в силах больше удержать
Когда-нибудь любви другой
возьмет охотно рукоять.

И рук, сжимающих металл,
Ему ничуть не будет жаль,
Как-будто сам не испытал,
Как режет сталь, как режет сталь.
/?/

Эдуард Асадов.

Не уходи из сна моего.

***
Не уходи из сна моего.
Сейчас ты так хорошо улыбаешься,
Как будто бы мне подарить стараешься
Кусочек солнышка самого.
Не уходи из сна моего!

Не уходи из сна моего!
Ведь руки, что так нежно обняли,
Как будто бы радугу в небо подняли,
И лучше их нет уже ничего.
Не уходи из сна моего!

В былом у нас - вечные расстояния,
За встречами - новых разлук терзания,
Сплошной необжитости торжество.
Не уходи из сна моего!

Не уходи из сна моего!
Теперь, когда ты наконец-то рядом,
Улыбкой и сердцем, теплом и взглядом,
Мне мало, мне мало уже всего!
Не уходи из сна моего!

Не уходи из сна моего!
И пусть все упущенные удачи
Вернуться к нам снова, смеясь и плача,
Ведь это сегодня важней всего.
Не уходи из сна моего!

Не уходи из сна моего!
Во всех сновиденьях ко мне являйся!
И днём, даже в шутку не расставайся
И лучше не сделаешь ничего.
Не уходи из сна моего!

да...мне тож нра стихи Тушновой,красивые.....

(не знаю, чье)

Умирает любовь...
Разве важно сейчас - от чего?
Разве чья-то вина
Может вдруг обернуться спасеньем?
Как спокойно на сердце -
Ни счастья, ни бед, ни тревог...
И как пусто в душе -
Как в распахнутой роще осенней.
Уголек дотлевает
В подернутой пеплом золе.
Вместо жаркого пламени -
Теплая серая груда.
Умирает любовь...
Никаким докторам на Земле
Не под силу спасти
Это нами убитое чудо.

Зимние сумерки (Георг Тракль, перевод И. Болычева)

Неба черного металл.
Криком красный мрак пронзая,
Воронья густая стая
В мертвом парке правит бал.

В тучах месяца оскал;
В тусклом свете, завывая,
Князя Тьмы поземка злая
Гонит каркающий вал.

Месят, мечут грязь и кал,
Падаль клювами терзая.
Стынет улица пустая,
Залит светом быльный зал.

Церковь. Мост. Приют. Вокзал.
Жизни данность испитая;
Скатерть, красным залитая.
Парус. Ветер. Кровь. Канал.

Ужас. (Н. С. Гумилев)

Я долго шел по коридорам,
Кругом, как враг, таилась тишь.
На пришлеца враждебным взором
Смотрели статуи из ниш.

В угрюмом сне застыли вещи,
Был странен серый полумрак,
И, точно маятник зловещий,
Звучал мой одинокий шаг.

И там, где глубэе сумрак хмурый,
Мой взор горящий был смущен
Едва заметною фигурой
В тени столпившихся колонн.

Я подошел, и вот мгновенный,
Как зверь, в меня вцепился страх.
Я встретил голову гиены
На стройных девичьих плечах.

На острой морде кровь налипла,
Глаза зияли пустотой,
И мерзко крался шепот хриплый:
"Ты сам пришел сюда, ты мой!"

Мгновенья страшные бежали,
И наплывала полумгла,
И бледный ужас повторяли
Бесчисленные зеркала.

На кладбище. (С. Черный)

Весна или серая осень?
Березы и липы дрожат.
Над мокрыми шапками сосен
Тоскливо вороны кружат.

Продрогли кресты и ограды,
Могилы, кусты и пески,
И тускло желтеют лампады,
Как вечной тоски маяки.

Кочующий ветер сметает
С кустарников серую пыль.
Отчаянье в сердце вонзает
Холодный железный костыль.

Упасть на могильные плиты,
не видеть, не знать и не ждать,
Под небом навеки закрытым
Глубоко уснуть и не встать...

*** (О. Э. Мандельштам)

Я ненавижу свет
Однообразных звезд.
Здравствуй, давний бред, -
Башни стрельчатый рост!

Кружевом, камень, будь,
И паутиной стань:
Неба пустую грудь
Тонкой иглою рань.

Будет и мой черед -
Чую размах крыла.
Так- но куда уйдет
Мысли живой стрела?

Или, свой путь и срок,
Я, исчерпав, вернусь:
Там - я любить не могу,
Здесь - я любить боюсь...

*** (было в книге С. Лукьяненко, не знаю, его или нет)

В городке ненаписанных писем,
В королевстве несказанных слов
Я от прошлого - независим,
Я пришелец из мира снов.

Я могу здесь бродить часами,
Слуашть шорохи листопада.
только память осталась с нами,
Но возможно, что так и надо...

И шепчу я себе торопливо,
Словно силясь догнать день вчерашний:
"Я хочу, чтоб ты стала счастливой,
Я люблю тебя. Как это страшно..."

Без тебя. (Р. Ивнев)

И все-таки сквозь дым фантасмагорий
И сквозь туман космической земли
Читаю я в твоем холодном взоре
То, что прочесть другие не смогли.

И, позабыв о всех своих тревогах
И о друзьях, деливших хлеб со мной, -
Иду к тебе не каменной дорогой,
А как лунатик, движимый луной.

Пусть небеса рассудят наши чувства
И нам пошлют затишье или гром.
Мне без тебя томительно и грустно,
Но тяжело с тобою быть вдвоем.

QUOTE

И шепчу я себе торопливо, Словно силясь догнать день вчерашний: "Я хочу, чтоб ты стала счастливой, Я люблю тебя. Как это страшно..."

потрясающе!

Глеб Горбовский
* * *
Приходите ко мне ночевать.
Мягче ночи моей -- только сны.
Я из трав соберу вам кровать
на зелененьких ножках весны.

Приходите ко мне молодеть.
Ванну примете в горной реке.
Надо только рекой овладеть
и держать ее гриву в руке.

Приходите ко мне погрустить,
это лучше всего у костра.
Надо голову чуть опустить
и тихонько сидеть до утра...


А. Штейгер

"Свадьба"

Всё в этом мире случается,
Всё непонятно для нас.
Пышною свадьбой кончается
Каждый хороший рассказ.

Вот понесли за невестою
Шлейф и вуаль, и цветы.
Перед дорогою крестною
Стала прекраснее ты.

Узкие кольца меняются,
Сказано мёртвое "да".
Повесть на этом кончается...

Падает с неба звезда
И на куски разбивается.


(Он же).

Настанет срок (не сразу, не сейчас,
Не завтра, не на следущей неделе),
Но он, увы, настанет, этот час, -
И ты вдруг сядешь ночью на постели
И правду всю увидишь без прикрас,
И жизнь - какой она на самом деле...

(Он же).

Бывает чудо, но бывает раз.
И тот из нас, кому оно дается,
Потом ночами не смыкает глаз,
Не говорит и больше не смеется.

Он ест и пьет - но как безвкусен хлеб...
Вино совсем не утоляет жажды.
Он глух и слеп. Но не настолько слеп,
Чтоб ожидать, что чудо будет дважды.

Какие потрясающие стихи! Маргаритовна, огромное спасибо, за то, что выложила их сюда!

Мне симпатичны стихи Василия Федорова. Вот например:
Я не знаю сам, что делаю
Красота твоя – спроси ее!
Ослепили груди белые
До безумия красивые

Ослепили белой жаждою
Друг от друга с неохотою
Отвернулись, будто каждая
Красоте другой завидует

Я не знаю сам, что делаю
И, быть может, не по праву я
То целую эту – левую,
То целую эту – правую.

Мне очень симпатичен Игорь Губерман, особенно его "гарики". Некоторые из избранных я предлагаю вашему вниманию.

Когда-нибудь, впоследствии, потом,
но даже в буквари поместят строчку,
что сделанное скопом и гуртом
расхлебывает каждый в одиночку.

В борьбе за народное дело я был инородное тело

На дворе стоит эпоха,
а в углу стоит кровать,
когда мне с бабой плохо,
на эпоху мне плевать.

НЕ В СИЛАХ ЖИТЬ Я КОЛЛЕКТИВНО:
ПО ВОЛЕ ТЯГОСТНОГО РОКА
МНЕ С ИДИОТАМИ - ПРОТИВНО,
А СРЕДИ УМНЫХ - ОДИНОКО.

Будущее - вкус не портит мне,
мне дрожать за будущее лень;
думать каждый день о черном дне -
значит делать черным каждый день.

Мой разум честно сердцу служит,
всегда шепча, что повезло,
что все могло намного хуже,
еще хуевей быть могло.

Брожу ли я по уличному шуму,
ем кашу или моюсь по субботам,
я вдумчиво обдумываю думу:
за что меня считают идиотом.

Хвалите, бабы, мужиков:
мужик за похвалу
достанет месяц с облаков
и пыль сметет в углу.

Прожив уже почти полвека.
тьму перепробовав работ,
я убежден, что человека
достоин лишь любовный пот.

Поскольку жизнь, верша полет,
чуть воспарив - опять в навозе,
всерьез разумен только тот,
кто не избыточно серьезен.

Если крепнет в нашей стае
климат страха и агрессии,
сразу глупость возрастает
в гомерической прогрессии.

Чтоб выжить и прожить на этом свете,
пока земля не свихнута с оси,
держи себя на тройственном запрете:
не бойся, не надейся, не проси.

На людях часто отпечатаны
истоки, давшие им вырасти:
есть люди, пламенем зачатые,
а есть рожденные от сырости.

Всю жизнь готов дробить я камни,
пока семью кормить пригоден;
свобода вовсе не нужна мне,
но надо знать, что я свободен.

Чем у идеи вид проворней,
тем зорче бдительность во мне:
ведь у идей всегда есть корни,
а корни могут быть в говне.

Навеки в душе моей пятна
остались, как страха посев,
боюсь я всего, что бесплатно
и благостно равно для всех.

Наш ум и задница - товарищи,
хоть их союз не симметричен:
талант нуждается в седалище,
а жопе разум безразличен.

Деньгами, славой и могуществом
пренебрегал сей прах и тлен;
из недвижимого имущества
имел покойный только член.

Люблю апрель - снега прокисли,
журчит капель, слезой звеня,
и в голову приходят мысли
и не находят в ней меня.


Ах, юность, юность! Ради юбки
самоотверженно и вдруг
душа кидается в поступки,
производимые из брюк.

Не тужи, дружок, что прожил
ты свой век не в лучшем виде:
все про всех одно и то же
говорят на панихиде.

Не плачься, милый, за вином
на мерзость, подлость и предательство;
связав судьбу свою с говном,
терпи его к себе касательство.

Совсем на жизнь я не в обиде,
ничуть свой жребий не кляну;
как все, в говне по шею сидя,
усердно делаю волну.


Бывает - проснешься, как птица,
крылатой пружиной на взводе,
и хочется жить и трудиться;
но к завтраку это проходит.


Моих друзей ласкают Музы,
менять лежанку их не тянет,
они солидны, как арбузы:
растет живот и кончик вянет.

Кто ищет истину, держись
у парадокса на краю;
вот женщины: дают нам жизнь,
а после жить нам не дают.


Ключ к женщине - восторг и фимиам,
ей больше ничего от нас не надо,
и стоит нам упасть к ее ногам,
как женщина, вздохнув, ложится рядом.

У женщин юбки все короче;
коленных чашечек стриптиз
напоминает ближе к ночи,
что существует весь сервиз.

Трепещет юной девы сердце
над платьев красочными кучами:
во что одеться, чтоб раздеться
как можно счастливей при случае?

Бабы одеваются сейчас,
помня, что слыхали от подружек:
цель наряда женщины - показ,
что и без него она не хуже.

Процесс эмансипации не сложен
и мною наблюдался много раз:
везде, где быть мужчиной мы не можем,
подруги ускользают из-под нас.

Не стесняйся, пьяница, носа своего,
он ведь с нашим знаменем цвета одного


Живя в загадочной отчизне,
из ночи в день десятки лет
мы пьем за русский образ жизни,
где образ есть, а жизни нет.


Не будь на то Господня воля,
мы б не узнали алкоголя;
а, значит, пьянство не порок,
а высшей благости урок.

Имея, что друзьям сказать,
мы мыслим - значит существуем;
а кто зовет меня дерзать,
пускай кирпич расколет хуем.

Возможность лестью в душу влезть
никак нельзя назвать растлением,
мы бескорыстно ценим лесть
за совпаденье с нашим мнением.

Решив служить - дверьми не хлопай,
бранишь запой - тони в трудах;
нельзя одной и той же жопой
сидеть на встречных поездах.

Красоток я любил не очень,
и не по скудости деньжат:
красоток даже среди ночи
волнует, как они лежат.

Теперь другие, кто помоложе,
тревожат ночи кобельным лаем,
а мы настолько уже не можем,
что даже просто и не желаем.

Готов я без утайки и кокетства
признаться даже Страшному Суду,
что баб любил с мальчишества до детства,
в которое по старости впаду.

Моей бы ангельской державушке -
два чистых ангельских крыла;
но если был бы хуй у бабушки,
она бы дедушкой была.

Съев пуды совместной каши
И года отдав борьбе,
Всем хорошим в бабах наших
Мы обязаны себе.

В небесах заключается брак,
А потом выявляет разлука,
Что мужик - скандалист и дурак,
А жена - истеричка и сука.

Чтобы не дать угаснуть роду,
Нам Богом послана жена,
А в баб чужих по ложке меду
Вливает хитрый сатана.

Детьми к семье пригвождены,
Мы бережем покой супруги;
Ничто не стоит слез жены,
Кроме объятия подруги.

Я по любви попал впросак,
Надев семейные подтяжки,
Но вжился в тягу, как рысак,
Всю жизнь бегущий из упряжки.

Господь жесток. Зеленых неучей,
Нас обращает в желтых он,
А стайку нежных тонких девочек -
В толпу сварливых, грузных жен.

Когда в семейных шумных сварах
Жена бывает неправа,
Об этом позже в мемуарах
Скорбит прозревшая вдова.

Жалко бабу, когда счастье губя,
Добиваясь верховодства оплошно,
Подминает мужика под себя,
И становится ей скучно и тошно

Семья - театр, где неслучайно
У всех народов и времен
Вход облегченный чрезвычайно,
А выход сильно затруднен.

В идилии всех любящих семей
Где клен не наглядится на рябину,
Жена из женской слабости своей
Увесистую делает дубину.


Век за веком слепые промашки
Совершает мужчина, не думая,
Что внутри обаятельной пташки
Может жить крокодильша угрюмая.

Во флирте мы весьма поднаторели
и, с дамой заведя пустую речь,
выводим удивительные трели,
покуда размышляем, где прилечь.

Даму обольстить немудрено,
даме очень лестно обольщение,
даму опьяняет, как вино,
дамой этой наше восхищение.

С утра томят хозяйственные хлопоты,
долги над головой витают грозно,
а в душу тихо ангел шепчет:
жопа ты, что к этому относишься серьёзно.


Согласно Божьему велению
и свойствам духа, нам присущего,
дано любому поколению
насрать на мысли предыдущего.

А лучше всё же стрекоза,
чем работящий муравей,
её бесстыжие глаза
мне и понятней и милей.

Несясь гуртом, толпой и скопом
и возбуждаясь беспредельно,
полезно помнить, что по жопам
нас бьют впоследствии раздельно.

Одна воздержанная дама
весьма сухого поведения
детей хотела так упрямо,
что родила от сновидения.

Мужчина должен жить, не суетясь,
а мудрому предавшись разгильдяйству,
чтоб женщина, с работы возвратясь,
спокойно отдыхала по хозяйству.

Есть дамы: каменны, как мрамор,
и холодны, как зеркала,
но чуть смягчившись, эти дамы
в дальнейшем липнут, как смола.

Мне часто доводилось убедиться
в кудрявые года моей распутности,
что строгая одежда на девице
отнюдь не говорит о недоступности.

Маленький, но свой житейский опыт
мне милей ума с недавних пор,
потому что поротая жопа -
самый замечательный прибор.

Суть высокого смысла скрытого
только с возрастом понимаешь:
двух небитых дают за битого,
ибо битого - хер поймаешь.

Чтоб я не жил, сопя натужно,
устроил Бог легко и чудно,
что всё, что трудно, мне не нужно,
а всё ненужное мне трудно.

А если есть во мне харизма,
она совсем не в тягость мне,
и я по части похуизма
употребил её вполне.

От первой до последней нашей ноты
мы живы без иллюзий и прикрас
лишь годы, когда любим мы кого-то,
и время, когда кто-то любит нас.

Зря, когда мы близких судим,
суд безжалостен и лих,
надо жить, прощая людям
наше мнение о них.

Не стоит скапливать обиды,
их тесный сгусток ядовит,
и гнусны видом инвалиды
непереваренных обид.

Учился много я, но скверно,
хотя обрывки помню прочно,
и что я знаю, то неверно,
а то, что верно, то неточно.

Уйдя на полную свободу,
стал на диване я лежать,
и ни к единому народу
я не хочу принадлежать.

Среди российских духа инвалидов,
хмельных от послабления узды,
я сильно опасаюсь индивидов,
которым всё на свете - до пизды.

С тихой грустью художник ропщет,
что при точно таком же харче
у коллеги не только толще,
но ещё и гораздо ярче.

Идея найдена не мной,
но это ценное напутствие:
чтоб жить в согласии с женой,
я спорю с ней в её отсутствие.

В его лице такая скверна,
глаз отвести я не могу
и думаю: Кощей, наверно,
тайком любил Бабу-Ягу.

Первые на свете совратители,
понял я, по памяти скользя,
были с несомненностью родители:
я узнал от них, чего нельзя.

К ней шёл и старец и юнец,
текли учёные и школьники,
и многим был суждён конец
в её Бермудском треугольнике.

К любви не надо торопиться,
она сама придёт к вам, детки,
любовь нечаянна, как птица,
на папу капнувшая с ветки.

Первое мая - праздник труда;
пьяный проспится,
дурак - никогда.

С людьми я избегаю откровений,
не делаю для близости ни шага,
распахнута для всех прикосновений
одна лишь туалетная бумага.

Мужику в одиночестве кисло,
тяжело мужику одному,
а как баба на шее повисла,
так немедленно легче ему.

Бывало, вылетишь в астрал,
паришь в пространстве безвоздушном,
а там в порыве простодушном
уже коллега твой насрал.

Всегда кипел, бурлил и пенился
народный дух и, мстя беде,
он имя фаллоса и пениса
писал воинственно везде.

Уже немалые года
мой хер со мной отменно дружен,
торча во младости всегда,
а ныне - только если нужен.

Творец сочинял человеку детали,
чтоб органов было в достатке,
но дамы рыдали, что им недодали,
и Бог им добавил придатки.

Чувствуя страсть, устремляйся вперёд
с полной и жаркой душевной отдачей;
верно заметил российский народ:
даже вода не течёт под лежачий.

В моей судьбе явилась ты.
как непостижное видение,
как тень несбывшейся мечты,
как мимолётное введение

Когда отвага с риском связана,
прекрасна смелости карьера,
но если дерзость безнаказанна,
цена ей - хуй пенсионера.

Я учился часто и легко,
я любого знания глоток
впитывал настолько глубоко,
что уже найти его не мог.

По многим я хожу местам,
таская дел житейских кладь,
но я всегда случаюсь там,
где начинают наливать.

Что может ярко утешительным
нам послужить на склоне лет?
Наверно, гордость, что в слабительном
совсем нужды пока что нет.

Здоровый дух в здоровом теле
влечёт его к чужой постели.

Уходит засидевшаяся гостья,
а я держу пальто ей и киваю;
у старости простые удовольствия -
теперь я дам хотя бы одеваю.

Разбираться прилежно и слепо
в механизмах любви и вражды -
так же сложно и столь же нелепо,
как ходить по нужде без нужды.

Неправда, что женщины - дуры,
мужчины умней их едва ли,
домашние тихие куры
немало орлов заклевали.

сколько цинизма и пошлости в его стихах....

Когда я училась в школе, росла в селе на Урале. И библиотекарь всегда меня звала, если что-то привозила новое в библиотеку. Мне тогда было 15 лет. Однажды привезли Беранже. Я до сих пор помню удивительное его стихотворение "Жанетта"

Жанетта

Что мне модницы-кокетки,
Повторенье знатных дам?
Я за всех одной лоретки,
Я Жаннетты не отдам!

Молода, свежа, красива,
Глянет - искры от огнива,
Превосходно сложена.
Кто сказал, что у Жаннетты
Грудь немножечко пышна?
Пустяки! В ладони этой
Вся поместится она.

Вся она очарованье,
Вся забота, вся вниманье,
Весела, проста, щедра.
Мало смыслит в модном быте,
Не касается пера,
Книг не знает,- но, скажите,
Чем Жаннетта не остра?

За столом в ночной пирушке
Сколько шуток у вострушки,
Как смеется, как поет!
Непристойного куплета
Знает соль наперечет
И большой стакан кларета
Даже песне предпочтет.

Красотой одной богата,
Чем Жаннетта виновата,
Что не нужны ей шелка?
У нее в одной рубашке
Грудь свежа и высока.
Взбить все локоны бедняжки
Так и тянется рука.

Ночью с нею - то ли дело -
Платье прочь - и к телу тело,-
Есть ли время отдыхать?
Сколько раз мы успевали,
Отпылавши вновь пылать,
Сколько раз вконец ломали
Нашу старую кровать!

Что мне модницы-кокетки,
Повторенье знатных дам?
Я за всех одной лоретки,
Я Жаннетты не отдам!

А мне понравился Губерман - он прав.
Эти зарисовки из жизни - очень жизненны.

vik2

QUOTE

А мне понравился Губерман

Губерман - это осбый случай. У него и проза есть.

просто Таня

QUOTE

Губерман - это осбый случай. У него и проза есть

Жаль, я такой не образованный.

Дорогой vik2! Ты- скромнейший человек! Прочитав внимательно первые два десятка страниц твоей темы, я сбился со счета, обращаясь к толковым словарям корифеев. Так что - ничего еще не потеряно. Шеститомник ждет с тобой встречи!
С гл. уважением МИКОЛЯ.

Я подписан на рассылку стихотворений, и в некоторых выпусках приходили стихи Олега Ольнева. Впервые слышал это имя, но стихи замечательные:

***
Был тесным коридор,
букет цветов-не нужным,
свет лампы был слепым
и воздух был чужим,
и взгляд был ледяным,
и голос равнодушным:
«Ты подожди на улице,
мы, там поговорим»

Слова секли как хлыст:
«Не помню.Не любила.
Не надо, не пиши…
Нет,нет не говори.
Мне жаль но я спешу,
я все давно забыла,
не стоит, не ходи,
и больше-не звони»

И странно было мне,
что мир-не изменился,
не рухнули дома
и не растаял снег,
все также полз трамвай,
все также ветер злился
и на скамейке где-то
был слышен детский смех.

И,подавившись вдруг
не нужными словами,
о том,что никогда
так сильно не любил,
я только смог спросить
засохшими губами:
«Как жить мне без тебя?»
«Ну, раньше ж как-то жил»…

Я плакал от стыда,
позор переживая
так, словно
в первый раз
замаливал грехи,
я плакал от стыда,
как жить,и быть
не зная,
но точно знал одно -
я напишу стихи!


***
Набрать семь цифр..
-Алло, не слышу…
Ты?!!…
Не звони!!!…
Я - н е н а в и ж у!!!…
Потом гудки..
(швырнула трубку).
Вдохнуть и подождать
минуту,…
опять семь цифр,…
…гудки….

Сосульки, как стекло,
под крышей,
ложится снег,
почти не слышно,
еще не скоро
все растает...
Любовь прошла?
Ну что ж,
бывает…


Ваш смех был груб,
слова были резки,
каким язвительным,
Вы говорили тоном!
Я столько раз вам
посвящал стихи,
а Вы смеялись
в трубку телефона.

Ломал карандаши
и рвал листки,
глушил бессонницу
снотворными и водкой,
но все равно
Вам посвящал стихи,
хотя стихи-теперь
товар не ходкий.

Пусть дважды
в одну реку не войти,
жизнь без любви
тосклива и ужасна,
и я опять
Вам напишу
стихи,
иначе Я,..и Вы..
и ВСЕ-напрасно!

Тверской бульвар.1994 год.


***
Ты слишком многим
говоришь «люблю»
и слишком часто,
но не слишком долго.
Таких «люблю»
я горстку накоплю
поеду в Энск
и выброшу их
в Волгу.

А то «люблю»,
что было для меня
похороню на кладбище
за Энском,
похороню как будто бы,
тебя,
на кладбище простом
и деревенском.

Потом поминки справлю-
девять дней,
смахну слезинку,
выпью рюмку водки
поставлю крестик
на любви твоей
и удалюсь
неспешною походкой.

Уйду совсем,
как я ушел тогда,
не разбудив тебя,
не хлопнув дверью.
Безмолвно, безнадежно,
без следа,
и в чье то новое
«люблю» поверю.


***
Мне, что-то, не по
нравился
Париж,
Ямская область
мне родней и ближе,
и все те дни,
что были мы
в Париже,
жена смеялась:
"Ну, чего хандришь?"

Кафе и магазинов череда,
Бульвар Распай,
"Ротонда",
Арка, Башня,
день завтрашний
похож на день
вчерашний,
а мне деревня снится,
вот беда.

Обычный дом,
пожухлая трава,
тропинка к речке,
две больших березы,
я лихо по утрам
колол дрова
и печь топил
в ненастье и морозы.

Я поздних ягод
пробовал нектар,
и поздней осени
вдыхал щемящий
запах.
Я воду в баню
ведрами таскал
и кашу ел,
овсяную,
на завтрак


Мне до гвоздя,
был этот дом знаком
и я не знал в нем,
ни хандры,ни скуки...
Меня поили
козьим молоком,
и обнимали
ласковые руки.

А мне очень нравятся стихи Щасной,только вот книгу ее где-то потеряла, а внете мало что есть.

Пьяна от слез,
слепа от боли,
Как сумасшедшая, в бреду,
Уйду, качаясь, в чисто поле,
В полынь седую упаду.
И буду я с тобой прощаться,
И будет горечь губы жечь,
И будет в песню превращаться
Моя беспамятная речь...


* * *

Люблю еще невыразимей -
На грани муки и тоски -
Объемный,
звучный,
звездный,
зримый,
Весенний,
летний,
даже зимний,
Зажатый стужею в тиски,
Весь сущий мир
С бедой грядущей,
С неотвратимостью потерь,
Где разминулись наши души,
Где им не встретиться теперь.



И мое любимое стихотворение Ольги Берггольц:

Ничто не вернется.
Всему предназначены сроки.
Потянутся дни,
в темноту и тоску обрываясь,
как тянутся эти угрюмые, тяжкие строки,
которые я от тебя почему-то скрываю.

Но ты не пугайся. Я договор наш не нарушу.
Не будет ни слез, ни вопросов,
ни даже упрека.
Я только покрепче замкну
опустевшую душу,
получше пойму, что теперь
навсегда одинока.

Она беспощадней всего,
недоверья отрава.
Но ты не пугайся,
ведь ты же спокоен и честен?
Узнаешь печали и радости собственной славы,
совсем не похожей на славу отверженных песен.

Я даже не буду
из дому теперь отлучаться,
шататься по городу
в поисках света людского.
Я всё потеряла -
к чему же за малость цепляться.
Мне не во что верить,
а веры - не выдумать снова.
Мы дачу наймем и украсим
как следует дачу -
плетеною мебелью,
легкой узорчатой тканью.
О нет, ты не бойся.
Я так, как тогда, не заплачу,
Уже невозможно - уже совершилось прощанье…

Всё будет прекрасно,
поверь мне, всё будет прекрасно,
на радость друзьям и на зависть
семействам соседним.
И ты никогда не узнаешь,
что это - мертво и напрасно...
Таков мой подарок тебе - за измену
последний!

vik2

QUOTE

Жаль, я такой не образованный.

Да ладно уж, не прикидывайся!. Шучу и обожаю тебя.

НЕВЕРНАЯ ЖЕНА

...И в полночь на край долины
увел я жену чужую,
а думал - она невинна.

То было ночью Сант-Яго -
и, словно сговору рады,
в округе огни погасли
и замерцали цикады.
Я сонных грудей коснулся,
последний проулок минув,
и жарко они раскрылись
кистями ночных жасминов.
А юбки, шурша крахмалом,
в ушах у меня дрожали,
как шелковая завеса,
раскромсанная ножами.
Врастая в безлунный сумрак,
ворчали деревья глухо,
и дальним собачьим лаем
за нами гналась округа.

За голубой ежевикой
у тростникового плеса
я в белый песок впечатал
ее смоляные косы.
Я сдернул шелковый галстук.
Она наряд разбросала.
Я снял ремень с кобурою,
она - четыре корсажа.
Ее жасминная кожа
светилась жемчугом теплым,
нежнее лунного света,
когда скользит он по стеклам.
А бедра ее метались,
как пойманные форели,
то лунным холодом стыли,
то белым огнем горели.
И лучшей в мире дорогой
до первой утренней птицы
меня этой ночью мчала
атласная кобылица...

Тому, кто слывет мужчиной,
нескромничать не пристало.
И я повторять не стану
слова, что она шептала.
В песчинках и поцелуях
она ушла на рассвете.
Кинжалы трефовых лилий
вдогонку рубили ветер.
Я вел себя так, как должно,-
цыган до смертного часа.
Я дал ей ларец на память
и больше не стал встречаться,
запомнив обман той ночи
в туманах речной долины,-
она ведь была замужней,
а мне клялась, что невинна.

Федерико Гарсия Лорка
Перевод А.Гелескула

А у меня еcть что-то вроде хобби - это стихи, которые встречаются в художественных книгах. Вот например

1. Из книги "Тропой барса"

Живет поэт, беспомощно-запойный.
Не суетлив, не злобен, молчалив.
Беспутный днями, снами беспокойный,
Как ветреный блуждающий мотив.
Живет, законвоированный днями
В капкане серых стынущих домов,
А мимо - в осень - странными тенями
Уходит череда забытых слов...
Слов о любви, о том, что не вернется,
О том, что летом не дано понять...
Ноябрь дождем простудным в окна бьется,
Как птица, не рожденная летать...
Живет поэт. Несет свой крест неспешно
И за гостями прикрывает дверь...
И - царствует! Беспомощно и грешно
Без лести. Без восторгов. Без потерь.
И в мир бредет. И в нем плывут вокзалы,
Гирлянды улиц, провода, мосты...
Полны пурпура колдовские балы -
Стихов несотворенные холсты...
И - пропадает в матовую снежность.
И миру, что сгорает в пустоте,
Он оставляет гаснущую нежность,
Как совесть. И - как память о мечте.
=======================

Мы живем просто так. Среди старых долгов.
Не тревожит ни мрак, ни знакомость шагов.
Мы живем просто так. Среди окон чужих.
Не печатаем шаг,никуда не спешим.
Мы живем просто так, по привычке живем.
Ставни кроем под лак, чтобы выглядел дом.
Мы живем просто так. Дела попросту нет
До горячности драк, до азарта побед...
Мы живем просто так. По-серьезному, всыть.
Не до конных атак. Время есть. Время пить.

2. Из книги "Личный враг Бога"

Ваше небо черней воронова крыла,
Ваше небо не знает звезд,
То бездонная ночь в ваши души пришла,
Уводя за собой на погост...

Кровь течет в руслах рек, наполняет моря,
Черный ветер разносит чуму,
На невидимых крыльях над миром паря,
Демон гложет больную Луну...

Смерть посеяла страх, страх посеял раздор,
Тьма безумия выжгла сердца,
Каждый сам себе враг, каждый сам себе вор,
Сын растит в себе смерть для отца...

Он спустился с небес по скалистым хребтам,
Его волосы выседил снег.
И в руке его меч, он принес его вам,
Сам еще не совсем человек...

Тварь, сожравшая День,
Тварь, родившая Ночь,
Обглодавшая череп Луны,
И спустившийся с неба, чтоб людям помочь,
Были вместе во тьме рождены...

Ты не сможешь увидеть себя со спины,
Ты не можешь догнать себя сам.
Как бы ни были ноги сильны и быстры,
Твоя тень будет липнуть к ногам...

Словно черная смоль на траву пролилась,
Кровь забрызгала руки убийц.
И тогда даже мать от сынов отреклась,
Перед Воином падая ниц...

Вы не видите счастья, живя на свету,
Ваши ночи короче дня.
А когда вдруг решите, что попали в беду,
Вы тогда вспоминайте меня...

Ваше небо черней воронова крыла,
Ваше небо не знает звезд,
А бездонная ночь никуда не ушла...
Просто мир стал похож на погост.”

и т.д.

Андрей Вознесенский

МОНОЛОГ МЕРЛИН МОНРО

Я Мерлин, Мерлин.
Я героиня
самоубийства и героина.
Кому горят мои георгины?
С кем телефоны заговорили?
Кто в костюмерной скрипит лосиной?

Невыносимо,

невыносимо, что не влюбиться,
невыносимо без рощ осиновых,
невыносимо самоубийство,
но жить гораздо
невыносимей!

Продажи. Рожи. Шеф ржет, как мерин
(Я помню Мерлин.
Ее глядели автомобили.
На стометровом киноэкране
в библейском небе,
меж звезд обильных,
над степью с крохотными рекламами
дышала Мерлин,
ее любили...

Изнемогают, хотят машины.
Невыносимо),
невыносимо
лицом в сиденьях, пропахших псиной!
Невыносимо,
когда насильно,
а добровольно — невыносимей!

Невыносимо прожить, не думая,
невыносимее — углубиться.
Где наша вера? Нас будто сдунули,
существованье — самоубийство,

самоубийство — бороться с дрянью,
самоубийство — мириться с ними,
невыносимо, когда бездарен,
когда талантлив — невыносимей,

мы убиваем себя карьерой,
деньгами, девками загорелыми,
ведь нам, актерам,
жить не с потомками,
а режиссеры — одни подонки,

мы наших милых в объятьях душим,
но отпечатываются подушки
на юных лицах, как след от шины,
невыносимо,

ах, мамы, мамы, зачем рождают?
Ведь знала мама — меня раздавят,
о, кинозвездное оледененье,
нам невозможно уединенье,
в метро,
в троллейбусе,
в магазине
"Приветик, вот вы!"— глядят разини,

невыносимо, когда раздеты
во всех афишах, во всех газетах,
забыв,
что сердце есть посередке,
в тебя завертывают селедки,

лицо измято,
глаза разорваны
(как страшно вспомнить во "Франс-Обзёрвере"
свой снимок с мордой
самоуверенной
на обороте у мертвой Мерлин!).

Орет продюсер, пирог уписывая:
"Вы просто дуся,
ваш лоб — как бисерный!"
А вам известно, чем пахнет бисер?!
Самоубийством!

Самоубийцы — мотоциклисты,
самоубийцы спешат упиться,
от вспышек блицев бледны министры —
самоубийцы,
самоубийцы,
идет всемирная Хиросима,
невыносимо,

невыносимо все ждать,
чтоб грянуло,
а главное —
необъяснимо невыносимо,
ну, просто руки разят бензином!

невыносимо
горят на синем
твои прощальные апельсины...

Я баба слабая. Я разве слажу?
Уж лучше — сразу!
1963

Борис Рыжий

Не во гневе, а так, между прочим
наблюдавший средь белого дня,
когда в ватниках трое рабочих
подмолотами били меня.
И тогда не исполнивший в сквере,
где искал я забвенья в вине,
чтобы эти милиционеры
стали не наяву, а во сне.
Это ладно, всё это детали,
одного не прощу тебе, ты,
блин, молчал, когда девки бросали
и когда умирали цветы.
Не мешающий спиться, разбиться,
с голым торсом спуститься во мрак,
подвернувшийся под руку птица,
не хранитель мой ангел, а так.
Наблюдаешь за мною с сомненьем,
ходишь рядом, урчишь у плеча,
клюв повесив, по лужам осенним
одинокие крылья влача.



* * *
Не покидай меня, когда
горит полночная звезда,
когда на улице и в доме
всё хорошо, как никогда.
Ни для чего и ни зачем,
а просто так и между тем
оставь меня, когда мне больно,
уйди, оставь меня совсем.
Пусть опустеют небеса.
Пусть станут чёрными леса.
пусть перед сном предельно страшно
мне будет закрывать глаза.
Пусть ангел смерти, как в кино,
то яду подольёт в вино,
то жизнь мою перетасует
и крести бросит на сукно.
А ты останься в стороне —
белей черёмухой в окне
и, не дотягиваясь, смейся,
протягивая руку мне.


* * *

Еще не погаснет жемчужин
соцветие в городе том,
а я просыпаюсь, разбужен
протяжным фабричным гудком.
Идет на работу кондуктор,
шофер на работу идет.
Фабричный плохой репродуктор
огромную песню поет.
Плохой репродуктор фабричный,
висящий на красной трубе,
играет мотив неприличный,
как будто бы сам по себе.
Но знает вся улица наша,
а может, весь микрорайон:
включает его дядя Паша,
контужен фугаскою он.
А я, собирая свой ранец,
жуя на ходу бутерброд,
пускаюсь в немыслимый танец
известную музыку под.
Как карлик, как тролль на базаре,
живу и пляшу просто так.
Шумите, подземные твари,
покуда я полный мудак.
Мутите озерные воды,
пускайте по лицам мазут.
Наступят надежные годы,
хорошие годы придут.
Крути свою дрянь, дядя Паша,
но лопни моя голова,
на страшную музыку вашу
прекрасные лягут слова.



* * *

Над саквояжем в черной арке
всю ночь играл саксофонист.
Пропойца на скамейке в парке
спал, подстелив газетный лист.

Я тоже стану музыкантом
и буду, если не умру,
в рубахе белой с черным бантом
играть ночами, на ветру.

Чтоб, улыбаясь, спал пропойца
под небом, выпитым до дна.
Спи, ни о чем не беспокойся,
есть только музыка одна.

Пьяцца Маттеи

I

Я пил из этого фонтана
в ущелье Рима.
Теперь, не замочив кафтана,
канаю мимо.
Моя подружка Микелина
в порядке штрафа
мне предпочла кормить павлина
в именьи графа.

II

Граф, в сущности, совсем не мерзок:
он сед и строен.
Я был с ним по-российски дерзок,
он был расстроен.
Но что трагедия, измена
для славянина,
то ерунда для джентльмена
и дворянина.

III

Граф выиграл, до клубнички лаком,
в игре без правил.
Он ставит Микелину раком,
как прежде ставил.
Я тоже, впрочем, не в накладе:
и в Риме тоже
теперь есть место крикнуть "Бляди!",
вздохнуть "О Боже".

IV

Не смешивает пахарь с пашней
плодов плачевных.
Потери, точно скот домашний,
блюдет кочевник.
Чем был бы Рим иначе? гидом,
толпой музея,
автобусом, отелем, видом
Терм, Колизея.

V

А так он -- место грусти, выи,
склоненной в баре,
и двери, запертой на виа
дельи Фунари.
Сидишь, обдумывая строчку,
и, пригорюнясь,
глядишь в невидимую точку:
почти что юность.

VI

Как возвышает это дело!
Как в миг печали
все забываешь: юбку, тело,
где, как кончали.
Пусть ты последняя рванина,
пыль под забором,
на джентльмена, дворянина
кладешь с прибором.

VII

Нет, я вам доложу, утрата,
завал, непруха
из вас творят аристократа
хотя бы духа.
Забудем о дешевом графе!
Заломим брови!
Поддать мы в миг печали вправе
хоть с принцем крови!

VIII

Зима. Звенит хрусталь фонтана.
Цвет неба -- синий.
Подсчитывает трамонтана
иголки пиний.
Что год от февраля отрезал,
он дрожью роздал,
и кутается в тогу цезарь
(верней, апостол).

IX

В морозном воздухе, на редкость
прозрачном, око,
невольно наводясь на резкость,
глядит далеко --
на Север, где в чаду и в дыме
кует червонцы
Европа мрачная. Я -- в Риме,
где светит солнце!

X

Я, пасынок державы дикой
с разбитой мордой,
другой, не менее великой
приемыш гордый, --
я счастлив в этой колыбели
Муз, Права, Граций,
где Назо и Вергилий пели,
вещал Гораций.

XI

Попробуем же отстраниться,
взять век в кавычки.
Быть может, и в мои страницы
как в их таблички,
кириллицею не побрезгав
и без ущерба
для зренья, главная из Резвых
взглянет -- Эвтерпа.

XII

Не в драчке, я считаю, счастье
в чертоге царском,
но в том, чтоб, обручив запястье
с котлом швейцарским,
остаток плоти терракоте
подвергнуть, сини,
исколотой Буонаротти
и Борромини.

XIII

Спасибо, Парки, Провиденье,
ты, друг-издатель,
за перечисленные деньги.
Сего податель
векам грядущим в назиданье
пьет чоколатта
кон панна в центре мирозданья
и циферблата!

XIV

С холма, где говорил октавой
порой иною
Тасс, созерцаю величавый
вид. Предо мною --
не купола, не черепица
со Св. Отцами:
то -- мир вскормившая волчица
спит вверх сосцами!

XV

И в логове ее я -- дома!
Мой рот оскален
от радости: ему знакома
судьба развалин.
Огрызок цезаря, атлета,
певца тем паче
есть вариант автопортрета.
Скажу иначе:

XVI

усталый раб -- из той породы,
что зрим все чаще --
под занавес глотнул свободы.
Она послаще
любви, привязанности, веры
(креста, овала),
поскольку и до нашей эры
существовала.

XVII

Ей свойственно, к тому ж, упрямство.
Покуда Время
не поглупеет как Пространство
(что вряд ли), семя
свободы в злом чертополохе,
в любом пейзаже
даст из удушливой эпохи
побег. И даже

XVIII

сорвись все звезды с небосвода,
исчезни местность,
все ж не оставлена свобода,
чья дочь -- словесность.
Она, пока есть в горле влага,
не без приюта.
Скрипи, перо. Черней, бумага.
Лети, минута.

Иосиф Бродский

Мария Семенова

***
Отчего не ходить в походы,
И на подвиги не пускаться,
И не странствовать год за годом,
Если есть куда возвращаться?
Отчего не поставить парус,
Открывая дальние страны,
Если есть великая малость -
Берег Родины за туманом?
Отчего не звенеть оружьем,
Выясняя вопросы чести,
Если знаешь: кому-то нужен,
Кто-то ждет о тебе известий?
А когда заросла тропинка
И не будет конца разлуке,
Вдруг потянет холодом в спину:
"Для чего?.." и опустишь руки.




Р. Рождественский.

* * *
Алене

Мы совпали с тобой,
совпали
в день, запомнившийся навсегда.
Как слова совпадают с губами.
С пересохшим горлом —
вода.
Мы совпали, как птицы с небом.
Как земля
с долгожданным снегом
совпадает в начале зимы,
так с тобою
совпали мы.
Мы совпали,
еще не зная
ничего
о зле и добре.

И навечно
совпало с нами
это время в календаре.

***
ПАМЯТИ ХЕМИНГУЭЯ

Уходят,
уходят могикане.
Дверей не тронув.
Половицами не скрипнув.
Без проклятий уходят.
Без криков.
Леденея.
Навсегда затихая.

Их проклинали
лживо,
хвалили
лживо.
Их возносили.
От них отвыкали...
Могикане
удивлялись и жили.
Усмехались и жили
могикане.
Они говорили странно,
поступали странно.
Нелепо.
Неумно.
Неясно...

И ушли,
не испытав
страха.
Так и не научившись
бояться.
Ушли.
Оставили
ветер весенний.
Деревья,
посаженные своими руками.
Ушли.
Оставили
огромную землю,
которой очень нужны
могикане.

***
ДАВНЕЕ
А. Киреевой

Я, как блиндаж партизанский,
травою пророс.
Но, оглянувшись,
очень отчетливо вижу:
падают мальчики,
запнувшись за мину,
как за порог,
наткнувшись на очередь,
будто на ленточку финиша.
Падают мальчики,
руки раскинув просторно,
на чернозем,
от безделья и крови
жирный.
Падают мальчики,
на мягких ладонях которых —
такие прекрасные,
такие длинные
линии
жизни.


***
ДОЛГИ.

Пришла ко мне пора платить долги.
А я-то думал,
что еще успею...
Не скажешь,
что подстроили враги.
Не спрячешься за юношеской спесью.
И вот я мельтешу то здесь, то там.
Размахиваю разными словами:
«Я расплачусь с долгами!
Я отдам!..
Поверьте мне!..»
Кивают головами
леса и травы,
снегопад и зной,
село Косиха, Сахалин и Волга.
Живет во мне,
смеется надо мной
Немыслимая необъятность долга!
Ждет каждая секунда.
Ждут года.
Озера, полные целебной влаги.
Мелькнувшие, как вспышка, города.
Победные
и траурные флаги.
Медовый цвет клокочущей ухи.
Моей Москвы
всесильные зарницы.
И те стихи,
те — главные — стихи,
которые лишь начинают сниться.

И снова полночь душу холодит.
И карандаш с бессонницею спорит.
И женщина
в глаза мои глядит.
(Я столько должен ей,
что страшно вспомнить!)
— Плати долги!..
Плати долги, чудак!..
Давай начистоту
судьбу продолжим...

Плачу.
Но каждый раз выходит так:
чем больше отдаешь,
тем больше должен.

Сероглазый король.

Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.

Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

"Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.

Жаль королеву, такой молодой!..
За ночь одну она стала седой".

Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.

Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:
"Нет на земле твоего короля..."

Анна Ахматова

---------------------------------------

Игорь Северянин.

Вернуть любовь

...То ненависть пытается любить
Или любовь хотела б ненавидеть?
Минувшее я жажду возвратить,
Но, возвратив, боюсь его обидеть,
Боюсь его возвратом оскорбить.

Святыни нет для сердца святотатца,
Как доброты у смерти... Заклеймен
Я совестью, и мне ли зла бояться,
Поправшему любви своей закон!

Но грешники - безгрешны покаяньем,
Вернуть любовь - прощение вернуть.
Но как боюсь я сердце обмануть
Своим туманно-призрачным желаньем:

Не месть ли то? Не зависть ли? Сгубить
Себя легко и свет небес не видеть...
Что ж это: зло старается любить,
Или любовь мечтает ненавидеть?..

***
В очарованье

Быть может оттого, что ты не молода,
Но как-то трогательно-больно моложава,
Быть может, оттого я так хочу всегда
С тобою вместе быть; когда, смеясь лукаво,
Раскроешь широко влекущие глаза
И бледное лицо подставишь под лобзанья,
Я чувствую, что ты вся - нега, вся - гроза,
Вся - молодость, вся - страсть; и чувства без
названья
Сжимают сердце мне пленительной тоской,
И потерять тебя - боязнь моя безмерна...
И ты, меня поняв, в тревоге головой
Прекрасною своей вдруг поникаешь нервно,-
И вот другая ты: вся - осень, вся - покой...

***
Мне плакать хочется...

Мне плакать хочется о том, чего не будет,
Но что, казалось бы, свободно быть могло...
Мне плакать хочется о невозможном чуде,
В твои, Несбывная, глаза смотря светло...

Мне плакать хочется о празднике вселенском,
Где справедливость облачается в виссон...
Мне плакать хочется о чем-то деревенском,
Таком болезненном, как белый майский сон.

Мне плакать хочется о чем-то многом, многом
Неудержимо, безнадежно, горячо
О нелюбимом, о бесправном, о безногом,
Но большей частью — ни о ком и ни о чем...

Цыбин

Оно не то чтоб Цыбин был с двойным натура дном,
когда в натуре бездна, речи нет о дне двойном,
не нужно для величья ни котурнов, ни двуличья,
иного хоть во мрамор посели, он так и будет гном,
а Цыбин, с малолетства не терпевший мотовства,
жил в сером новострое, даром слава, что Москва,
но если кто меж смертных понимал в деньгах несметных
и кто, вложив червонец, наживал не два, но двадцать два,
то Цыбин был.

Во вздорный рынок чёрный он внедрил стандарт и сорт,
и там, где кособочился кустарный натюрморт,
возникло что-то с чем-то в духе фресок чинквеченто,
не зря бродили слухи по Москве, что Цыбин в чём-то чёрт,
не зря вошли в легенду келья та и тот планшет,
где формулу чертя и конструируя сюжет,
в одном лице Кулибин и Хичкок, магистр Цыбин,
влиял на экспорт нефти, на бюджет страны и свой бюджет,
но зря потом в суде к нему под видом интервью
пристал какой-то деятель, похожий на змею:
«Могли б, мол, душу бесу вы продать из интересу?».
И Цыбин грандиозно пошутил: «Смотря почём и чью».
Ах, Цыбин, я не рядом был, но кабы рядом был,
я разом бы с нахала сбил его гражданский пыл,
не тратя слов, ему бы выбил я глаза и зубы,
особо если выпил бы, но Цыбин отродясь не пил
и в шутку свел.

Держа надзор за всеми от акул до прилипал,
он в каждом, даже в том, кто оступился или пал,
провидел звеньевого сферы сбыта теневого,
иные хоть во сне слепцы, а Цыба никогда не спал,
и мы, вообразив, что соответственно умны,
с готовностью на то употребили бы умы,
чтоб, скажем, город Рыбинск переделать в город Цыбинск,
но весь масштаб вождя нам было не дано постичь, увы, увы.
В безвременье глухом, где честь и совесть набекрень,
мы помнили, что Цыбин это камень и кремень,
но в нём искали друга мы, когда свистела вьюга,
однако устремлялись не к нему, когда цвела сирень.
А в нём, когда она цвела и пели соловьи,
рождался композитор типа Цезаря Кюи,
и ночью в келье тёмной ре минор клубился томный,
вибрировали септимы и слышалось «Фюи, фюи».
То Цыбин был.

И плыл ноктюрн в Женеву в спецвагоне из брони,
зелёные огни не предвещали западни,
из скважины качали нефть, и шахты не скучали,
казна чесала голову, а гений колдовал в тени,
не то чтоб неуклюж, невзрачен или там недюж,
он как-то не ровнялся тем, кто взрачен и уклюж,
был высшего пошиба человек-оркестр Цыба,
такому не конвой бы, а «Спасибо» лишь, да поздно уж,
сочли в суде, что доля, надлежавшая казне,
не просто утрясалась в промежуточном звене,
но грубо нарезалась вкривь и вкось, как оказалось,
а верно или дурно суд судил, о том судить не мне.
Аккордно или сдельно правоведы-храбрецы
явили образцы проникновенной хрипотцы,
но демон шахт и скважин был всемернейше посажен,
за то, за что никто бы на себя вины не взял, а Цы,
а Цыбин взял.

И нынче, если родич поселково-хуторской,
решает на каникулах развлечь себя Москвой,
я в центре культпоходом не кружу с животноводом,
ему служу я гидом, но вожу не по Тверской-Ямской,
выгуливаю я его по цыбинским местам,
Калужская-Беляево-Коньково-Тёплый стан,
где мнится временами, будто Цыбин снова с нами,
и губы прямо сами шепчут: «Цыбин, ты в архив не сдан,
ты компас наш земной, а также посох и праща,
ты знаешь, как отчизну обустроить сообща.
Откликнись, невидимка!» Но асфальтовая дымка
молчит, за нашу косность нам отмщая, мстя и даже мща.
Конечно, мща.

Михаил Щербаков.

Это расшифровка концертной записи, местами текст может быть неточен.
Отсуда можно скачать саму песню [Для просмотра ссылки зарегистрируйтесь]

Анна Ахматова

* * *
Веет ветер лебединый,
Небо синее в крови.
Наступают годовщины
Первых дней твоей любви.

Ты мои разрушил чары,
Годы плыли, как вода.
Отчего же ты не старый,
А такой, как был тогда?

Даже звонче голос нежный,
Только времени крыло
Осенило славой снежной
Безмятежное чело.

* * *
Ангел, три года хранивший меня,
Вознесся в лучах и огне,
Но жду терпеливо сладчайшего дня,
Когда он вернется ко мне.

Как щеки запали, бескровны уста,
Лица не узнать моего;
Ведь я не прекрасная больше, не та,
Что песней смутила его.

Давно на земле ничего не боюсь,
Прощальные помня слова.
Я в ноги ему, как войдет, поклонюсь,
А прежде кивала едва.

ДРУГОЕ ОБРАЩЕНИЕ К ГЕРОЮ

Проживи, как я, хоть двести
лет, хоть триста, хоть на месте
сидя, хоть чертя кривые, -
ты в таблицы восковые
не уверуешь, как я.
Мудрено читать на воске...
да и мир - скорей подмостки,
чем, увы, библиотека.
И плевать, какого века
есть метафора сия.

Ты невзлюбишь этот тёмный
балаган, с его скоромной
болтовнёй, с битьём предметов
кухни, с блеяньем кларнетов
и жужжанием гитар,
с невменяемым партером
и любовником-премьером,
что на горе всем актрисам,
хоть и выглядит нарциссом,
всё же пахнет, как кентавр.

Ты дерзнёшь, как от заразы,
прочь бежать, презрев наказы,
коих альфа и омега
в отрицании побега,
дескать, тоже болтовня!
И раскаешься тем паче
в должный срок. Но как иначе?
Я ведь брал счета к оплате,
а тебе с какой же стати
быть удачливей меня?

Новым Глостером, впустую
принимая за крутую
гору плоское пространство,
станешь ты менять гражданства
с быстротой сверхзвуковой,
примеряя, как для бала,
антураж, какой попало -
и драгунский, и шаманский,
и бургундский, и шампанский,
и церковно-цирковой...

Так и вижу, как в Гранаде
или в Бирме на канате
ты танцуешь, горд и страшен,
меж бумажных крыш и башен
пред бумажным божеством
и, понятный божеству лишь,
весь горишь и торжествуешь,
но - в Крыму ли, на Суматре -
всё опять-таки в театре,
и опять-таки в плохом.

Лишний раз над башней ближней
промахав руками лишний
час и лишний раз дотошно
убедившись только в том, что
твердь воистину тверда,
ты опустишь руки словно
раб цепной, который брёвна
ворошит и камни движет,
и отчаянье пронижет
плоть и кровь твою тогда.

И совсем уже бесстрастно,
ни контраста, ни пространства
не боясь, уже у края,
прямо в публику ныряя,
прямо в чёрные ряды,
ощутишь спиной негибкой,
что глядит тебе с улыбкой
кто-то вслед. И будет это
Люцифер, носитель света,
ангел утренней звезды.

- Без моей команды, - скажет
он, - вокруг тебя не ляжет
мгла, и медленной волною
не сойдётся над тобою
восхитительная тишь.
Так что где-нибудь в Лаосе
потанцуй ещё на тросе
или где-нибудь в Майами
помаши ещё руками,
может, всё-таки взлетишь.

Михаил Щербаков

Tristan

QUOTE

Цыбин

потрясно! прослушала запись. сильно однако! западает в голову надолго...

С. ЕСЕНИН.

СОБАКЕ КАЧАЛОВА

***
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.

Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.

Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.

Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.

Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?

Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.

1925
Добавлено:
***

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я - они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.

Пусть твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь, -
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.

И когда с другим по переулку
Ты пройдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.

Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: "Добрый вечер!"
Я отвечу: "Добры вечер, miss".

И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь, -
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

Farlock

QUOTE

С. ЕСЕНИН. СОБАКЕ КАЧАЛОВА

Так все близко, кажется, касаемо...

Большой талант С. Есенин и
умница Farlock, напомнившая об этой красоте!

Владимир Высоцкий

"Баллада о Любви"

Когда вода Всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась Любовь -
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было - сорок сороков...

И чудаки - еще такие есть -
Вдыхают полной грудью эту смесь,
И ни наград не ждут, ни наказанья, -
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же - неровного - дыханья.

Я поля влюбленным постелю -
Пусть поют во сне и наяву!..
Я дышу, и значит - я люблю!
Я люблю, и значит - я живу!

И много будет странствий и скитаний:
Страна Любви - великая страна!
И с рыцарей своих - для испытаний -
Все строже станет спрашивать она:
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...

Но вспять безумцев не поворотить -
Они уже согласны заплатить:
Любой ценой - и жизнью бы рискнули, -
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули.

Я поля влюбленным постелю -
Пусть поют во сне и наяву!..
Я дышу, и значит - я люблю!
Я люблю, и значит - я живу!

Но многих захлебнувшихся любовью
Не докричишься - сколько не зови, -
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибших от невиданной любви...

И душам их дано бродить в цветах,
Их голосам дано сливаться в такт,
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться - со вздохом на устах -
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья.

Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал, -
Потому что если не любил -
Значит, и не жил, и не дышал!

Farlock

QUOTE

Владимир Высоцкий "Баллада о Любви"

Прекрасно!

Вероника Тушкова.

* * *
Не охладела, нет,
скрываю грусть.
Не разлюбила,—
просто прячу ревность.
Не огорчайся,
скоро я вернусь.
Не беспокойся,
никуда не денусь.
Не осуждай меня,
не прекословь,
не спорь
в своем ребячестве
жестоком...
Я для тебя же
берегу любовь,
чтоб не изранил насмерть
ненароком.


***
Надо верными оставаться,
до могилы любовь неся,
надо вовремя расставаться,
если верными быть нельзя.

Пусть вовек такого не будет,
но кто знает, что суждено?
Так не будет, но все мы люди...
Все равно - запомни одно:

я не буду тобою брошена,
лгать не станешь мне, как врагу
мы расстанемся как положено,-
я сама тебе помогу.


***
Ты все еще тревожишься — что будет?
А ничего. Все будет так, как есть.
Поговорят, осудят, позабудут,—
у каждого свои заботы есть.
Не будет ничего...
А что нам нужно?
Уж нам ли не отпущено богатств:
то мрак, то свет, то зелено, то вьюжно,
вот в лес весной отправимся, бог даст...
Нет, не уляжется,
не перебродит!
Не то, что лечат с помощью разлук,
не та болезнь, которая проходит,
не в наши годы...
Так-то, милый друг!
И только ночью боль порой разбудит,
как в сердце — нож...
Подушку закушу
и плачу, плачу,
ничего не будет!
А я живу, хожу, смеюсь, дышу...


***
Не опасаюсь впасть в сентиментальность,
для нас с тобой такой угрозы нет.
Нас выручает расстояний дальность,
число разлук, неумолимость лет.
Нам ничего судьба не обещала,
но, право, грех ее считать скупой:
ведь где-то на разъездах и причалах
мы все-таки встречаемся с тобой.
И вновь — неисправимые бродяги —
соль достаем из пыльного мешка,
и делим хлеб, и воду пьем из фляги
до первого прощального гудка.
И небо, небо, синее такое,
какое и не снилось никому,
течет над нами вечною рекою
в сплетеньях веток, в облачном дыму.

Андрей Белянин

"Диалог"

-Уйди.
-Уйду...но всё к твоим ногам-
Всё от полночных звёзд до славы липкой,
Всё,что в душе и что в руках,-отдам,
И ничего-взамен.Даже улыбки.
Всю душу выгребу-нигде ни закутка,
Чтоб затаиться чувству или слову,
Чтоб не была протянутой рука,
В которую ты вложишь камень снова.
Чтоб мысли вновь-прозрачны и легки,
И чтоб всегда-прекрасная погода.
И чтоб знанья жизни не были горьки
И сердце вдруг не спотыкалось с ходу...
-А что ж тебе?
-А мне-горячий чай,
Чтоб от тоски в душе не захлебнуться.
Чтобы тебя не встретить невзначай,
А встретив вдруг-спокойно отвернуться.
Чтоб жить-ни на ноже,ни по ножу,
Чтоб-нелюбим,так уж хотя бы понят...
-Уйди!
-Уже полжизни ухожу,
Но в спину снова гонят,гонят,гонят!
И лучше шаг,и в жилах вязнет кровь,
И незачем во всём искать основу,-
Уж если это мы зовём "любовь",
Зачем нам "жизнь" и "смерть"-
Два лишних слова.


***
Я могу..

Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!

Пусть листочки у календаря
Облетят, как листья у сада,
Только знать бы, что всё не зря,
Что тебе это вправду надо!

Я могу за тобою идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и чёрт не бывал ни разу!

Всё пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что всё не зря,
Что потом не предашь в дороге.

Я могу для тебя отдать
Всё, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горесть злейших на свете судеб.

Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что всё не зря,
Что люблю тебя не напрасно!

Э. Асадов.

М. Цветаева.

***
Вчера еще в глаза глядел,
А нынче - все косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел, -
Все жаворонки нынче - вороны!

Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О вопль женщин всех времен:
"Мой милый, что тебе я сделала?!"

И слезы ей - вода, и кровь -
Вода, - в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха - Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая...
И стон стоит вдоль всей земли:
"Мой милый, что тебе я сделала?"

Вчера еще - в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал, -
Жизнь выпала - копейкой ржавою!

Детоубийцей на суду
Стою - немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
"Мой милый, что тебе я сделала?"

Спрошу я стул, спрошу кровать:
"За что, за что терплю и бедствую?"
"Отцеловал - колесовать:
Другую целовать", - ответствуют.

Жить приучил в самом огне,
Сам бросил - в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе - я сделала?

Все ведаю - не прекословь!
Вновь зрячая - уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть - садовница.

Само - что дерево трясти! -
В срок яблоко спадает спелое...
- За все, за все меня прости,
Мой милый, - что тебе я сделала!


***
Мне нравится, что Вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не Вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими шагами.

Мне нравится, что можно быть смешной -
Распущенной - и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится еще, что Вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не Вас целую,

Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: Аллилуйя!

Спасибо Вам, и сердцем, и рукой,
За то, что Вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,

За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами, -
За то, что Вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не Вами!


***
Думали - человек,
И умереть заставили.
Умер теперь. Навек.
- Плачьте о мертвом ангеле!

Он на закате дня
Пел красоту вечернюю.
Три восковых огня
Треплются, суеверные.

Шли от него лучи -
Жаркие струны пo снегу.
Три восковых свечи -
Солнцу-то! Светоносному!

О, поглядите - как
Веки ввалились темные!
О, поглядите - как
Крылья его поломаны!

Черный читает чтец,
Топчутся люди праздные...
- Мертвый лежит певец
И воскресенье празднует.


***
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я - поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,

Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
- Нечитанным стихам! -

Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.


***
Клонится, клонится лоб тяжелый,
Колосом клонится, ждет жнеца.
Друг! Равнодушье - дурная школа!
Ожесточает оно сердца.

Жнец - милосерден: сожнет и свяжет,
Поле опять прорастет травой...
А равнодушного - Бог накажет!
Страшно ступать по душе живой.

Друг! Неизжитая нежность - душит.
Хоть на алтын полюби - приму!
Друг равнодушный! - Так страшно слушать
Черную полночь в пустом дому!


***
Не думаю, не жалуюсь, не спорю.
Не сплю.
Не рвусь
ни к солнцу, ни к луне, ни к морю,
Ни к кораблю.
Не чувствую, как в этих стенах жарко,
Как зелено в саду.
Давно желанного и жданного подарка
Не жду.
Не радует ни утро, ни трамвая
Звенящий бег.
Живу, не видя дня, позабывая
Число и век.
На, кажется, надрезанном канате
Я - маленький плясун.
Я - тень от чьей-то тени. Я - лунатик
Двух темных лун.


***
Б.Пастернаку.
Рас-стояние: версты, мили...
Нас рас-ставили, рас-садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.

Рас-стояние: версты, дали...
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это - сплав

Вдохновений и сухожилий...
Не рассОрили - рассорИли,
Расслоили...
Стена да ров.
Расселили нас, как орлов -

Заговорщиков: версты, дали...
Не расстроили - расстеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас, как сирот.

Который уж, ну который - март?!
Разбили нас - как колоду карт!

Farlock

Спасибо за знакомство с творчеством таких замечательных поэтов!

Стихи ,просто, поразительны!

Ю. Визбор.

Ты у меня одна,
Словно в ночи луна,
Словно в году весна,
Словно в степи сосна.
Нету другой такой
Ни за какой рекой,
Нет за туманами,
Дальними странами

В инее провода,
В сумерках города.
Вот и взошла звезда,
Чтобы светить всегда,
Чтобы гореть в метель,
Чтобы стелить постель,
Чтобы качать всю ночь
У колыбели дочь.

Вот поворот какой
Делается с рекой.
Можешь отнять покой,
Можешь махнуть рукой,
Можешь отнять долги,
Можешь любить других,
Можешь совсем уйти,
Только свети, свети!

QUOTE

Я могу..

Какая встреча! Давненько знаю это стихотворение, но не знал автора...

Великоленые стишки! Благодарствую, Farlock!!

Farlock

QUOTE

Вот поворот какой Делается с рекой.

Александр Блок.

ДЕМОН
Иди, иди за мной - покорной
И верною моей рабой.
Я на сверкнувший гре бень горный
Взлечу уверенно с тобой.

Я пронесу тебя над бездной,
Ее бездонностью дразня.
Твой будет ужас бесполезный -
Лишь вдохновеньем для меня.

Я от дождя эфирной пыли
И от круженья охраню
Всей силой мышц и сенью крылий
И, вознося, не уроню.

И на горах, в сверканьи белом,
На незапятнанном лугу,
Божественно-прекрасным телом
Тебя я странно обожгу.

Ты знаешь ли, какая малость
Та человеческая ложь,
Та грустная земная жалость,
Что дикой страстью ты зовешь?

Когда же вечер станет тише,
И, околдованная мной,
Ты полететь захочешь выше
Пустыней неба огневой, -

Да, я возьму тебя с собою
И вознесу тебя туда,
Где кажется земля звездою,
Землею кажется звезда.

И, онемев от удивленья,
Ты у'зришь новые миры -
Невероятные виденья,
Создания моей игры...

Дрожа от страха и бессилья,
Тогда шепнешь ты: отпусти...
И, распустив тихонько крылья,
Я улыбнусь тебе: лети.

И под божественной улыбкой,
Уничтожаясь на лету,
Ты полетишь, как камень зыбкий,
В сияющую пустоту...



***
Ушла. Но гиацинты ждали,
И день не разбудил окна,
И в легких складках женской шали
Цвела ночная тишина.

В косых лучах вечерней пыли,
Я знаю, ты придешь опять
Благоуханьем нильских лилий
Меня пленять и опьянять.

Мне слабость этих рук знакома,
И эта шепчущая речь,
И стройной талии истома,
И матовость покатых плеч.

Но в имени твоем - безмерность,
И рыжий сумрак глаз твоих
Таит змеиную неверность
И ночь преданий грозовых.

И, миру дольнему подвластна,
Меж всех - не знаешь ты одна,
Каким раденьям ты причастна.
Какою верой креплена.

Войди, своей не зная воли,
И, добрая, в глаза взгляни,
И темным взором острой, боли
Живое сердце полосни.

Вползи ко мне змеей ползучей,
В глухую полночь оглуши,
Устами томными замучай,
Косою черной задуши.

***


Нет, никогда моей, и ты ничьей не будешь,
Так вот что так влекло сквозь бездну грустных лет,
Сквозь бездну дней пустых, чье бремя не избудешь.
Вот почему я - твой поклонник и поехт!

Здесь - страшная печать отверженности женской
За прелесть дивную - постичь ее нет сил.
Там - дикий сплав миров, где часть души вселенской
Рыдает, исходя гармонией светил.

Вот - мой восторг, мой страх в тот вечер в темном зале!
Вот, бедная, зачем тревожусь за тебя!
Вот чьи глаза меня так странно провожали,
Еще не угадав, не зная... не любя!

Сама себе закон - летишь, летишь ты мимо,
К созвездиям иным, не ведая орбит,
И этот мир тебе - лишь красный облак дыма,
Где что-то жжет, поет, тревожит и горит!

И в зареве его - твоя безумна младость...
Всё - музыка и свет: нет счастья, нет измен...
Мелодией одной звучат печаль и радость...
Но я люблю тебя: я сам такой, Кармен.

Все как будто шло своим путем,
Медленно и верно:
Успех в делах, семья и дом
Лечили раненые нервы,
Не будили звездные дожди
Моего воображенья,
И превратились виражи
В плавное скольженье.

Скажи, откуда ты взялась,
Моя нечаянная радость,
Несвоевременная страсть,
Горькая, а сладость?
Нарушив мой земной покой,
Ты от какой отбилась стаи,
И, что мне делать с тобой такой,
Я не знаю.

Вздрогнул, как от выстрела, мой дом,
Стены закачало,
Когда в окно твоим крылом
Счастье постучало.
Понимал ли дом, что он теперь
Для меня стал тесен,
Оставив незакрытой дверь
И окон не завесив.

Скажи, откуда ты взялась
И опоздать не испугалась,
Моя неведомая страсть,
Моя нечаянная радость,
Нарушив мой земной покой,
Ты от какой отбилась стаи,
И, что мне делать с тобой такой,
Я не знаю.

Мой уютный замок из песка
Стал как будто ниже,
И заменили облака
Рухнувшую крышу.
Ты смотрела, как под крышей той
Разгорались страсти,
Сказав, что на беде чужой
Мы не построим счастья.

Да я бы мог, конечно, отпустить
Тебя, но это не поможет
Чужому горю, ведь простить
Меня мой дом уже не сможет;
Расстаться можно и любя,
Боль рассосется понемногу,
Но только, обманув себя,
Мы обмануть не сможем Бога.

Скажи, откуда ты взялась?!!
Нарушив мой земной покой,
Ты от какой отбилась стаи,
И, что мне делать с тобой такой?
Не знаю!

Игорь Тальков - "Моя любовь"

Особо красиво - в его иполнении!

Продолжая тему А. Блока и в качестве прощального стиха:

Александр Блок

ПЕСНЯ ОФЕЛИИ

Разлучаясь с девой милой,
Друг, ты клялся мне любить!..
Уезжая в край постылый,
Клятву данную хранить!..

Там, за Данией счастливой,
Берега твои во мгле...
Вал сердитый, говорливый
Моет слезы на скале...

Милый воин не вернется,
Весь одетый в серебро...
В гробе тяжко всколыхнется
Бант и черное перо...

Неизвестный.

Когда все мысли лягут на бумагу,
когда все беды врежутся в висок,
когда в обмен на лишнюю отвагу
подарит мудрость вечности глоток,

когда смычок, натертый канифолью,
фальшивых нот обрушит водопад,
когда мечту, присыпанную солью,
запьет текилой опыта закат,

когда в восторге от грядущей роли
на сцену выйдет старости мороз,
когда в любви не будет больше боли,
когда в вине не будет больше грез -

тогда поймешь,
что жить, наверно, стоит...

Добавлено:
Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

Гони ее от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,
По пустырю, по бурелому
Через сугроб, через ухаб!

Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в черном теле
И не снимай с нее узды!

Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,
Она последнюю рубашку
С тебя без жалости сорвет.

А ты хватай ее за плечи,
Учи и мучай дотемна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.

Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

Н. Заболоцкий

Смычок и струны

Какой тяжелый, темный бред!
Как эти выси мутно-лунны!
Касаться скрипки столько лет
И не узнать при свете струны!
Кому ж нас надо? Кто зажег
Два желтых лика, два унылых...
И вдруг почувствовал смычок,
Что кто-то взял и кто-то слил их.

"О, как давно! Сквозь эту тьму
Скажи одно: ты та ли, та ли?"
И струны ластились к нему,
Звеня, но, ластясь трепетали.

"Не правда ль, больше никогда
Мы не расстанемся? Довольно?.."
И скрипка отвечала "Да",
Но сердцу скрипки было больно.

Смычок все понял, он затих,
А в скрипке эхо все держалось...
И было мукою для них,
Что людям музыкой казалось.

Но человек не погасил
До утра свеч... И струны пели...
Лишь солнце их нашло без сил
На черном бархате постели...

Иннокентий Анненский

Владимир Маяковский

Лиличка!

Дым табачный воздух выел.
Комната -
глава в крученыховском аде.
Вспомни -
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще -
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?

Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.

26 мая 1916, Петроград


самое любимое стихотворение...

- Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями -
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастет на сердце рана,
Прольётся чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана -
Прольётся пламенной смолой.
- Пока жива, с тобой я буду -
Душа и кровь нераздвоимы, -
Пока жива, с тобой я буду -
Любовь и смерть всегда вдвоём.
Ты понесёшь с собой, любимый,
Ты понесёшь с собой повсюду,
Ты понесёшь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.

- Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
- За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернёмся оба - я и ты.
- Но если я безвестно кану -
Короткий свет луча дневного, -
Но если я безвестно кану
За звёздный пояс, млечный дым?
- Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Когда состав на скользком склоне,
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.
...И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали...
С любимыми не расставайтесь,
С любимыми не расставайтесь,
С любимыми не расставайтесь,
Всей кровью прорастайте в них, -
И каждый раз навек прощайтесь,
И каждый раз навек прощайтесь,
И каждый раз навек прощайтесь,
Когда уходите на миг!

Я вопреки и логике и смыслу
по улицам хожу не так как все,
поправ собой все правила движенья,
всегда хожу по встречной полосе.

и в этом вижу я одну причину -
простую, как куриное яйцо:
когда идешь в потоке - видишь только спины,
когда идешь на встречу - смотришь всем в лицо.

(Макаревич)

Текст песни группы Зимовье Зверей:

АССОЛЬ И СЕРЫЙ


Она жуёт на рассвете
И слушает "битлов" поутру,
Она живёт в Интернете
На сайте "Одиночество.ру".

Она теряет часы и собирает минуты,
Она живёт по каким-то нездешним часам.
Она приходит с работы - и сразу в компьютер:
Она не верит другим чудесам.

Она забросила книги
и год не поливает цветы.
Её друзья - это ники:
Мужчины виртуальной мечты.

На кухне - грязной посуды курган непочатый,
И безо всяких последствий рассыпана соль.
Но ей на это плевать, она бродит по чатам
И пишет письма под ником Ассоль.

Она плетёт паутину,
Она подстерегает его.
Она, конечно, блондинка,
Ей нет и двадцати одного.

Она не терпит жлобов и не выносит лентяев,
Ей нужен тот настоящий, что сыщется сам.
В её ушах Макаревич, "Секрет" и Митяев:
Она не верит другим голосам.

Но в поисковой системе
Всегда один и тот же облом.
Что толку кликать по теме,
Что толку вспоминать о былом...

Тридцать шестой день рождения: так бесприютно,
Когда никто не приходит и всё позади.
Она себе подарила вот это компьютер
И жизнь опять начала с двадцати.

Постой, жизнь,
мимо не проходи.
Он здесь,
он тоже один в сети.
Они опять заблудились, как дети,
Им не порвать эти взрослые сети.
Задай правильный вектор,
Поддай попутного ветра
его парусам,
а дальше он сам.
И пусть судьба обойдётся
без спецэффектов,
пускай доверится
чудесам.

Когда, запутавшись туго
В пространстве электронных тенет,
Они упустят друг друга
На сайте "Одиночества. нет",

Она отключит компьютер - и кончится спячка;
А за окном выпал первый пронзительный снег.
И там, на белом снегу, живым курсором маячит
Давно обещенный ей человек.

Тот, что с её эталоном несхож только в малом, -
Они вдвоём говорят на одном языке, -
Мужчина в сером костюме и галстуке алом,
С изгибом жёлтой гитары в руке.

Константин Арбенин, 2005

Вот отсюда можно (нужно!) скачать саму песню
[Для просмотра ссылки зарегистрируйтесь]

Все дружно идем, скачиваем и слушаем. Это полезно

Tristan

QUOTE

АССОЛЬ И СЕРЫЙ

Скачал! Классная песня!
Спасибо за наводку!:D

МИКОЛЯ

QUOTE

Скачал! Классная песня! Спасибо за наводку!:D

Всегда пожалуйста

Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.

Иосиф Бродский

CHINATOWN

"...нет заглавной буквы, есть простая,
мелкая, для выплаты, для траты,
нет начала, есть квартал Китая,
есть Китай квартала, вросший в Штаты
Северной Америки, я тоже,
видимо, врасту". Конец цитаты.
Так или примерно так, похоже,
в лавке сувениров и безделиц
из фаянса, воска, камня, кожи
думает, быть может, чужеземец
(крупноват немного для китайца,
для арийца несколько приземист).
Он по лавке в ритме как бы танца
ходит иностранными стопами,
роется руками иностранца
в торбах с черепками, с черепами,
что-то сочиняет, напевает,
морщит бровь и шевелит губами.
Сочинив, немедля забывает
всё, но, хоть и знает, что забудет,
записать не хочет, хоть и знает
сам, что первый после рад не будет.
Ходит, равномерный, однотонный,
бодрых усыпляет, сонных будит,
временами в сумрак заоконный
смотрит иностранными очами,
ёжится, и, глядя в сумрак оный,
что-то декламирует о чаре
с птичьим молоком иль царской водкой,
либо просто о горячем чае.
За окном канал, и правит лодкой
ангел, и смеркается всё боле.
Чужеземец бронзу трёт бархоткой,
щупает шандалы, жирандоли,
он не здесь уже, он по соседству
где-то, ближе к детству, к школе, что ли,
ближе к манускрипту, к палимпсесту,
к бронзовому ангелу с трубою.
Гаснущие блики ближе к сердцу
принимает он, чем нас с тобою.
Ближе к водам Стикса, чем канала,
он стопу преследует стопою.
Нет начала, есть огонь шандала,
есть чужак, утративший прозванье,
в сумерках китайского квартала,
в лавке небылиц, в одно касанье,
с мелкой буквы, со строки не красной,
длящий не своё повествованье.
А тебе кто не велит, несчастный?

Михаил Щербаков

Светлый день

И потоки зелёные трав,
И деревьев чудной закал,
И тепло нетронутых скал,
То, что каждый искал.

Столкновенье высоких ветров,
Мычанье священных коров,
Увлечение дикой весны,
То, что нам доверяли сны.

Нам нужен просто светлый день
Нам нужен просто светлый день

Вот плюётся гитара
Звуками странной игры,
И срывает какой-то чудак
Глупой души дары.

Мы нашли удивительный сплав
Тяготенья земных чудес.
Ах, как нам повезло,
Что это не зло.

Нам нужен просто светлый день
Нам нужен просто светлый день

Ртутный уровень страха упал,
Мы прокляли этот накал.
Никто не кричит: "Ярче брызни!"
Все ищут жизни.

Тема дня исчерпала себя,
Повернувшись тупым концом.
Никто не лечит правду
Горячим свинцом.

Нам нужен просто светлый день
Нам нужен просто светлый день

Пусть прошлое будет прошлым,
Оно не станет пошлым.
Мы не начнём с конца,
Удача не станет иначе.

Но нам друг у друга спросить:
Как мы могли допустить,
Что на нас застоялась
Какая-то тень.

Нам нужен просто светлый день
Нам нужен просто светлый день

М.Башаков

* * *
Вы столь забывчивы, сколь незабвенны.
- Ах, Вы похожи на улыбку Вашу! -
Сказать еще? - Златого утра краше!
Сказать еще? - Один во всей вселенной!
Самой Любви младой военнопленный,
Рукой Челлини ваянная чаша.

Друг, разрешите мне на лад старинный
Сказать любовь, нежнейшую на свете
Я Вас люблю. - В камине воет ветер.
Облокотясь - уставясь в жар каминный -
Я Вас люблю,
Моя любовь невинна.
Я говорю, как маленькие дети.

Друг! Все пройдет! Виски в ладонях сжаты,
Жизнь разожмет! - Младой военнопленный,
Любовь отпустит вас, но - вдохновенный -
Всем пророкочет голос мой крылатый -
О том, что жили на земле когда-то
Вы - столь забывчивый, сколь незабвенный! (М.Цветаева)


Ты - рядом
Ты - рядом, и все прекрасно:
И дождь, и холодный ветер.
Спасибо тебе, мой ясный,
За то, что ты есть на свете.

Спасибо за эти губы,
Спасибо за руки эти.
Спасибо тебе, мой любый,
За то, что ты есть на свете.

Ты - рядом, а ведь могли бы
Друг друга совсем не встретить..
Единственный мой, спасибо
За то, что ты есть на свете! (Ю.Друнина)

Сумерки

С слияньем дня и мглы ночной
Бывают странные мгновенья,
Когда слетают в мир земной
Из мира тайного виденья...

Скользят в тумане темноты
Обрывки мыслей... клочья света.
И бледных образов черты,
Забытых меж нигде и где-то...

И сердце жалостью полно,
Как будто жжет его утрата
Того, что было так давно...
Что было отжито когда-то...

Мирра Лохвицкая

***
Вот и зима за летом медленно прикатила.
Шел за тобою следом, слушал, а ты говорила:
- Любишь или не любишь, обманешь, иль не обманешь.
Лучше найдешь – забудешь, хуже найдешь – вспомянешь.
И под звездой вечерней так неуютно было,
Словно со всей вселенной, а не со мной говорила.
Сейся снежок, да сейся, рассеивайся по полю.
Зла не держу на сердце, лишь сожаленье с болью.
Знаешь? Ну если не любишь, сердце свое не обманешь.
Лучше найдешь – забудешь, хуже найдешь – вспомянешь.
/А. Говоров/

***
Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя, наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив,
Равно сноси успех и поруганье,
Не забывая что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловить глупцов,
Когда вся жизнь разрушена, и снова
Ты должен все воссоздавать с основ.

Умей поставить в радостной надежде
На карту все, что накопил с трудом,
Все проиграть и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том.
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело,
И только Воля говорит: «Иди!».

Останься прост, беседуя с царями,
Останься честен, говоря с толпой;
Будь прям и тверд с врагами и друзьями.
Пусть все в свой час считаются с тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье
Часов и дней неуловимый бег—
Тогда весь мир ты примешь во владенье,
Тогда, мой сын, ты будешь Человек.

Р.Киплинг

Полина

Полина! Полынья моя!
Когда снег любит -
значит, лепит,
А я, как плавающий лебедь,
В тебе, не любящей меня.
Полина! Полынья моя!
Ты с глупым лебедем свыкаешься,
И невдомек тебе, печаль моя,
Что ты смеркаешься, смыкаешься,
Когда я бьюсь об лед молчания.
Полина! Полынья моя!
Снег сыплет то мукой, то мУкой,
Снег видит, как чернеет лес,
Как лебеди, раскинув руки,
С насиженных слетают мест.
Полина! Полынья моя!
Вот только охнут бабы в шали,
Дохнут морозиком нечаянно,
Качать второму полушарию
Комочки белого отчаянья.
И вот над матерьми и женами,
Как над материками желтыми
Летят, курлычут, горем корчатся -
За теплые моря в край творчества.
Мы все вас покидаем, бабы!
Мы - лебеди, и нам пора
К перу, перронам, переменам,
Не надо завтра мне пельмени -
Я улетаю в 22!
Забыв о кошельках и бабах,
Ждут руки на висках Уфы,
Как рухнут мысли в девять баллов
На робкий, ветхий плот строфы.
Душа моя, ты - таль и опаль,
Двор проходной для боли каждой,
Но если проститутка кашляет,
Ты содрогаешься, как окрик!
И все же ты тепла, и зелена,
И рифмой здорово подкована.
Я сплю рассеянным Есениным,
Всю Русь сложив себе под голову!
Давно друзей не навещаю я.
Все некогда - снега, дела.
Горят картины Верещагина
И пеплом ухают в диван!
И где-то с криком непогашенным
Под хохот и аплодисменты
В пролет судьбы уходит Гаршин,
Разбившись мордой о бессмертье.
Так валят лес, не веря лету,
Так, проклиная баб и быт,
Опушками без ягод слепнут
Запущенные верой лбы.
Так начинают верить небу
Продажных глаз, сгоревших цифр,
Так опускаются до нэпа
Талантливые подлецы.
А их уводят потаскухи
И подтасовка бед и войн,
Их губы сухо тянут суки.
Планета, вон их! Ветер, вон!
При них мы сами есть товар,
При них мы никогда не сыты,
Мы убиваем свой талант,
Как Грозный собственного сына!
Но и тогда, чтоб были шелковыми,
Чтобы не скрылись ни на шаг,
За нами смотрят Балашовы
С душой сапожного ножа.
Да! Нас опухших и подраненных,
Дымящих, терпких, как супы,
Вновь разминают на подрамниках
Незамалеванной судьбы.
Холст тридцать семь на тридцать семь.
Такого же размера рамка.
Мы умираем не от рака
И не от старости совсем.
Мы сеятели. Дождь повеет,
В сад занесет, где лебеда,
Где плачет летний Левитан, -
Русь понимают лишь евреи!
Да, нам не раз еще потеть,
И телом мысли упиваясь,
Просить планету дать патент
На чью-то злую гениальность.
Ты - лебедь. Лунь. Свята, елейна.
Но нас с тобой, как первый яд,
Ждут острова святой Елены
И ссылки в собственное "я".
Я - Бонапарт. Я - март. Я плачу
За морем, как за мужиком,
И на очах у черных прачек
Давлюсь холодным мышьяком.
Господь, спаси меня, помилуй!
Ну, что я вам такого сделал?
Уходит из души полмира,
Душа уходит в чье-то тело.
Полина! Полынья моя!
Когда снег любит -
значит, лепит,
А я, как плавающий лебедь,
В тебе, не любящей меня.

(Л. Губанов, 1963)

Эдуард Асадов

КАК МНЕ ТЕБЕ ПОНРАВИТЬСЯ?

Как мне тебе понравиться?
Стать мрачным и непонятным?
А может быть, вдруг прославиться
Поступком невероятным?

Или вдруг стать мятежным,
Порывистым и упрямым?
А может быть, нежным-нежным
И ласковым самым-самым...

А то вдруг лукаво-мглистым,
Сплетающим ловко сети?
Иль простодушно-чистым,
Доверчивым, словно дети?

Иль стать искушенным в жизни,
Солидным и мудрым очень,
Так, словно бы между прочим
Роняющим афоризмы?

Разгневать тебя мне, что ли,
Поссорясь с тобой всерьез?
Иль рассмешить до колик,
До радостно-глупых слез?

Богатым прийти иль бедным,
С подарками или без?
Словом ли вдруг хвалебным
Поднять тебя до небес?

Что делать? Куда направиться:
К другу или врагу?
Откуда решенье явится?
Как мне тебе понравиться,
Понять уже не могу!

А ты даже будто рада
Терзать меня, как юнца.
Но только любовь не надо
Испытывать без конца.

Запомни мое пророчество:
Когда-нибудь, как во сне,
Страдая от одиночества,
Ты снова придешь ко мне.

И, бросивши спесь красавицы,
Скажешь: - Встречай, чудак!
Я с сердцем не а силах справиться.
Ну, как мне тебе понравится? -
А я улыбнусь: - Никак.

Farlock

QUOTE

Эдуард Асадов

С этим поэтом асоциируется моя юность!

Для Farlock

Верба

Ветер ли бережно вербу мою
клонит к воде или ветви так зелены?
Долу склонюсь, потому что - люблю.
Вытянусь ввысь, потому что - так велено.

Медленно воду забвения пью.
Листьев и рук неразрывно сплетение;
долгую жизнь принимаю свою
так же, как свет принимает растение.

Чтоб ни случилось со мной на веку,
быть мне живым новорожденным деревом.
В диком краю, и в цвету, и в снегу -
верба моя или вера над берегом...

Марина Гершенович

Tristan
спасибо.
Добавлено:
Иосиф Бродский

К СТИХАМ

"Скучен вам, стихи мои, ящик..."
Кантемир

Не хотите спать в столе. Прытко
возражаете: "Быв здраву,
корчиться в земле суть пытка".
Отпускаю вас. А что ж? Праву
на свободу возражать - грех. Мне же
хватит и других - здесь, мыслю,
не стихов - грехов. Все реже
сочиняю вас. Да вот, кислу
мину позабыл аж даве
сделать на вопрос: "Как вирши?
Прибавляете лучей к славе?"
Прибавляю, говорю. Вы же
оставляете меня. Что ж! Дай вам
Бог того, что мне ждать поздно.
Счастья, мыслю я. Даром,
что я сам вас сотворил. Розно
с вами мы пойдем: вы - к людям,
я - туда, где все будем.

До свидания, стихи. В час добрый.
Не боюсь за вас; есть средство
вам перенести путь долгий:
милые стихи, в вас сердце
я свое вложил. Коль в Лету
канет, то скорбеть мне перву.
Но из двух оправ - я эту
смело предпочел сему перлу.
Вы и краше и добрей. Вы тверже
тела моего. Вы проще
горьких моих дум - что тоже
много вам придаст сил, мощи.
Будут за всё то вас, верю,
более любить, чем ноне
вашего творца. Все двери
настежь будут вам всегда. Но не
грустно эдак мне слыть нищу:
я войду в одне, вы - в тыщу.

22 мая 1967

Иосиф Бродский

ДИДОНА И ЭНЕЙ

Великий человек смотрел в окно,
а для нее весь мир кончался краем
его широкой, греческой туники,
обильем складок походившей на
остановившееся море.
Он же
смотрел в окно, и взгляд его сейчас
был так далек от этих мест, что губы
застыли, точно раковина, где
таится гул, и горизонт в бокале
был неподвижен.
А ее любовь
была лишь рыбой - может и способной
пуститься в море вслед за кораблем
и, рассекая волны гибким телом,
возможно, обогнать его... но он -
он мысленно уже ступил на сушу.
И море обернулось морем слёз.
Но, как известно, именно в минуту
отчаянья и начинает дуть
попутный ветер. И великий муж
покинул Карфаген.
Она стояла
перед костром, который разожгли
под городской стеной ее солдаты,
и видела, как в мареве его,
дрожавшем между пламенем и дымом,
беззвучно рассыпался Карфаген

задолго до пророчества Катона.

Ангел, мой ангел, слезой изукрашенный,
Словно ребенка волшебною кистью,
Больше меня ни о чем не расспрашивай,
Я пролетаю спасенною высью.

Горе мое – ты и радость нетленная,
Брат мой, в судьбе первородного слова.
Мы разминулись одной вселенною
И во вселенной мы встретились снова.

В небе цветешь ты как божие деревце,
Я же путем пролетаю безвестным.
Не на что больше мне в мире надеяться –
Жду и надеюсь на встречу с чудесным.

Вениамин Блаженный

Андрей Белый

ТЫ - ТЕНЬ ТЕНЕЙ...

Ты - тень теней...
Тебя не назову.
Твое лицо -
Холодное и злое...

Плыву туда - за дымку дней - зову,
За дымкой дней,- нет, не Тебя: былое,-
Которое я рву
(в который раз),
Которое,- в который
Раз восходит,-

Которое,- в который раз алмаз -
Алмаз звезды, звезды любви, низводит.

Так в листья лип,
Провиснувшие,- Свет
Дрожит, дробясь,
Как брызнувший стеклярус;

Так,- в звуколивные проливы лет
Бежит серебряным воспоминаньем: парус...

Так в молодой,
Весенний ветерок
Надуется белеющий
Барашек;

Так над водой пустилась в ветерок
Летенница растерянных букашек...

Душа, Ты - свет.
Другие - (нет и нет!) -
В стихиях лет:
Поминовенья света...

Другие - нет... Потерянный поэт,
Найди Ее, потерянную где-то.

За призраками лет -
Непризрачна межа;
На ней - душа,
Потерянная где-то...

Тебя, себя я обниму, дрожа,
В дрожаниях растерянного света.

Февраль 1922, Берлин

Марина Цветаева

* * *

В огромном городе моем - ночь.
Из дома сонного иду - прочь
И люди думают: жена, дочь,-
А я запомнила одно: ночь.

Июльский ветер мне метет - путь,
И где-то музыка в окне - чуть.
Ах, нынче ветру до зари - дуть
Сквозь стенки тонкие груди - в грудь.

Есть черный тополь, и в окне - свет,
И звон на башне, и в руке - цвет,
И шаг вот этот - никому - вслед,
И тень вот эта, а меня - нет.

Огни - как нити золотых бус,
Ночного листика во рту - вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам - снюсь.


* * *

Август - астры,
Август - звезды,
Август - грозди
Винограда и рябины
Ржавой - август!

Полновесным, благосклонным
Яблоком своим имперским,
Как дитя, играешь, август.
Как ладонью, гладишь сердце
Именем своим имперским:
Август!- Сердце!

Месяц поздних поцелуев,
Поздних роз и молний поздних!
Ливней звездных -
Август!- Месяц
Ливней звездных!

Вероника Тушнова

РАСКАЯНИЕ

Я не люблю себя такой,
не нравлюсь я себе, не нравлюсь!
Я потеряла свой покой,
с обидою никак не справлюсь.

Я не плыву,— иду ко дну,
на три шага вперед не вижу,
себя виню, тебя кляну,
бунтую, плачу, ненавижу...

Опамятуйся, просветлей,
душа! Вернись, былое зренье!
Земля, пошли мне исцеленье,
влей в темное мое смятенье
спокойствие твоих полей!

Дни белизны... чистейший свет...
живые искры снежной пыли...
«Не говори с тоской — их нет,
но с благодарностию — были».1

Все было — пар над полыньей,
молчанье мельницы пустынной,
пересеченные лыжней
поляны ровности простынной,

и бора запах смоляной,
и как в песцовых шубах сучья,
и наводненное луной
полночной горницы беззвучье...

У всех бывает тяжкий час,
на злые мелочи разъятый.
Прости меня на этот раз,
и на другой, и на десятый,—

ты мне такое счастье дал,
его не вычтешь и не сложишь,
и сколько б ты ни отнимал,
ты ничего отнять не сможешь.

Не слушай, что я говорю,
ревнуя, мучаясь, горюя...
Благодарю! Благодарю!
Вовек
не отблагодарю я!

Буду выставлять потихоньку стихи Анны Ахматовой! Начну с "Реквиема", потому что для меня с него и началась Ахматова.


Анна Ахматова

РЕКВИЕМ

Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл,-
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
1961

Вместо предисловия


В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то "опознал" меня. Тогда стоящая за мной женщина, которая, конечно, никогда не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):
- А это вы можете описать?
И я сказала:
- Могу.
Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом.

1 апреля 1957, Ленинград

Посвящение

Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепки тюремные затворы,
А за ними "каторжные норы"
И смертельная тоска.
Для кого-то веет ветер свежий,
Для кого-то нежится закат -
Мы не знаем, мы повсюду те же,
Слышим лишь ключей постылый скрежет
Да шаги тяжелые солдат.
Подымались как к обедне ранней,
По столице одичалой шли,
Там встречались, мертвых бездыханней,
Солнце ниже, и Нева туманней,
А надежда все поет вдали.
Приговор... И сразу слезы хлынут,
Ото всех уже отделена,
Словно с болью жизнь из сердца вынут,
Словно грубо навзничь опрокинут,
Но идет... Шатается... Одна...
Где теперь невольные подруги
Двух моих осатанелых лет?
Что им чудится в сибирской вьюге,
Что мерещится им в лунном круге?
Им я шлю прощальный свой привет.

Март 1940

ВСТУПЛЕНИЕ

Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском качался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки,
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.

1

Уводили тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В темной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
На губах твоих холод иконки,
Смертный пот на челе... Не забыть!
Буду я, как стрелецкие женки,
Под кремлевскими башнями выть.

[Ноябрь] 1935, Москва


2

Тихо льется тихий Дон,
Желтый месяц входит в дом.

Входит в шапке набекрень,
Видит желтый месяц тень.

Эта женщина больна,
Эта женщина одна.

Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.

1938

3

Нет, это не я, это кто-то другой страдает.
Я бы так не могла, а то, что случилось,
Пусть черные сукна покроют,
И пусть унесут фонари...
Ночь.

1939

4

Показать бы тебе, насмешнице
И любимице всех друзей,
Царскосельской веселой грешнице,
Что случится с жизнью твоей -
Как трехсотая, с передачею,
Под Крестами будешь стоять
И своею слезою горячею
Новогодний лед прожигать.
Там тюремный тополь качается,
И ни звука - а сколько там
Неповинных жизней кончается...

1938

5

Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой,
Кидалась в ноги палачу,
Ты сын и ужас мой.
Все перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек,
И долго ль казни ждать.
И только пыльные цветы,
И звон кадильный, и следы
Куда-то в никуда.
И прямо мне в глаза глядит
И скорой гибелью грозит
Огромная звезда.

1939

6

Легкие летят недели,
Что случилось, не пойму.
Как тебе, сынок, в тюрьму
Ночи белые глядели,
Как они опять глядят
Ястребиным жарким оком,
О твоем кресте высоком
И о смерти говорят.

Весна 1939

7
ПРИГОВОР

И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.

У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.

А не то... Горячий шелест лета,
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Светлый день и опустелый дом.

[22 июня] 1939, Фонтанный Дом

8
К СМЕРТИ

Ты все равно придешь - зачем же не теперь?
Я жду тебя - мне очень трудно.
Я потушила свет и отворила дверь
Тебе, такой простой и чудной.
Прими для этого какой угодно вид,
Ворвись отравленным снарядом
Иль с гирькой подкрадись, как опытный бандит,
Иль отрави тифозным чадом.
Иль сказочкой, придуманной тобой
И всем до тошноты знакомой,-
Чтоб я увидела верх шапки голубой
И бледного от страха управдома.
Мне все равно теперь. Клубится Енисей,
Звезда Полярная сияет.
И синий блеск возлюбленных очей
Последний ужас застилает.

19 августа 1939, Фонтанный Дом

9

Уже безумие крылом
Души накрыло половину,
И поит огненным вином
И манит в черную долину.

И поняла я, что ему
Должна я уступить победу,
Прислушиваясь к своему
Уже как бы чужому бреду.

И не позволит ничего
Оно мне унести с собою
(Как ни упрашивай его
И как ни докучай мольбою):

Ни сына страшные глаза -
Окаменелое страданье,
Ни день, когда пришла гроза,
Ни час тюремного свиданья,

Ни милую прохладу рук,
Ни лип взволнованные тени,
Ни отдаленный легкий звук -
Слова последних утешений.

4 мая 1940, Фонтанный Дом


10
РАСПЯТИЕ

Не рыдай Мене, Мати,
во гробе зрящия.
___

Хор ангелов великий час восславил,
И небеса расплавились в огне.
Отцу сказал: "Почто Меня оставил!"
А матери: "О, не рыдай Мене..."

1938
___

Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.

1940, Фонтанный Дом

ЭПИЛОГ

I

Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх,
Как клинописи жесткие страницы
Страдание выводит на щеках,
Как локоны из пепельных и черных
Серебряными делаются вдруг,
Улыбка вянет на губах покорных,
И в сухоньком смешке дрожит испуг.
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною,
И в лютый холод, и в июльский зной
Под красною ослепшею стеною.

II

Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас:

И ту, что едва до окна довели,
И ту, что родимой не топчет земли,

И ту, что красивой тряхнув головой,
Сказала: "Сюда прихожу, как домой".

Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать.

Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.

О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,

И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,

Пусть так же они поминают меня
В канун моего поминального дня.

А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем - не ставить его

Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,

Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.

Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,

Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.

И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы, струится подтаявший снег,

И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.

Около 10 марта 1940, Фонтанный Дом

1935-1940

Может быть, кто-нибудь знает чьё это или знает продолжение???
Я когда-то где-то прочитала и сразу строчки запомнила - но это не всё стихотворение.... Я так хочу его всё!!!

Вы хищная и нежная.И мне
Вы чудитесь несущеюся с гиком
За сворою, дрожащей на ремне
На жеребце степном и полудиком.
И сумрачен слегка морозный день,
Охвачен стан ваш синею черкесской.
Из-под папахи белой, набекрень
Надвинутой октябрский ветер резкий
Сияющие пряди злобно рвет,
Но вы несетесь бешено вперед
Сквозь бурые холмы и перелески.

Дальше не помню....
Поможите, чем можете...

Михаил Зенкевич. "Вы хищная и нежная..."
***
Вы хищная и нежная. И мне
Мерещитесь несущеюся с гиком
За сворою, дрожащей на ремне,
На жеребце степном и полудиком.
И солнечен слегка морозный день.
Охвачен стан синею черкеской.
Из-под папахи белой, набекрень
Надвинутой, октябрьский ветер резкий
Взлетающие пряди жадно рвет.
Но вы несетесь бешено вперед
Чрез бурые бугры и перелески,
Краснеющие мерзлою листвой,
И словно поволокой огневой
Подернуты глаза в недобром блеске
Пьянящегося кровью торжества.
И тонкие уста полуоткрыты,
К собакам под арапник и копыта
Бросают в ветер страстные слова.
И вот, оканчивая бег упругий
Могучим сокрушительным броском,
С изогнутой спиной кобель муругий
С откоса вниз слетает кувырком
С затравленным матерым русаком.
Кинжала взлет серебряный и краткий -
И вы, взметнув сияньем глаз стальным,
Швыряете кровавою перчаткой
Отрезанные пазанки борзым.
И, в стремена вскочив, опять во мглу
Уноситесь. Кто еще до ночи
На лошадь вспененную вам к седлу,
Стекая кровью, будет приторочен?
И верю, если только доезжачий
С выжлятниками, лихо отдаря
Борзятников, нежданною удачей
Порадует и гончих гон горячий
Поднимет с лога волка-гнездаря,-
То вы сумеете его повадку
Перехитрить, живьем, сострунив, взять
Иль в шерсть седеющую под лопатку
Ему вонзить кинжал по рукоять.
И проиграет сбор рожок веселый,
И вечерами, отходя ко сну,
Ласкать вы будете ногою голой
Его распластанную седину...
Так что же неожиданного в том,
Что я вымаливаю, словно дара,
Как волк, лежащих на жнивье густом,
Лучистого и верного удара!

Farlock

QUOTE

Михаил Зенкевич.

Никогда не читал стихи этого поэта, а зря!

QUOTE

И проиграет сбор рожок веселый, И вечерами, отходя ко сну, Ласкать вы будете ногою голой Его распластанную седину...

Какая точность образа и мысли!

Farlock


Cпасибо!!!!!!!!!!!!!!
Я просто счастлива!!! Я не могла найти его несколько лет!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Ася.Т.
очень рада, что оказалась полезной.

Анна Ахматова

* * *

От любви твоей загадочной,
Как от боли, в крик кричу,
Стала желтой и припадочной,
Еле ноги волочу.

Новых песен не насвистывай,-
Песней долго ль обмануть,
Но когти, когти неистовей
Мне чахоточную грудь,

Чтобы кровь из горла хлынула
Поскорее на постель,
Чтобы смерть из сердца вынула
Навсегда проклятый хмель.

Июль 1918

Я стану именем на инее в окне,
Который был твоим дыханьем раньше.
И будет белая звезда гореть во мне,
Хотя, конечно, не во мне, гораздо дальше.

А кто-то станет упрекать тебя: "Сотри,
Побереги себя от посторонних взглядов."
Но ветви клена у меня внутри,
Хотя, конечно, не внутри, а где-то рядом.

Потом холодная и долгая зима
Построит мне узоров окруженье,
И будешь ты входить в меня сама,
Хотя, конечно, не сама, а отраженье.

Ты подойдешь к окну легко, не торопясь,
Чтоб, заперев, увидеть дом, сугробы, след,
Ступени, комнату и в комнате - себя...
Хотя, конечно, только имя на стекле.





Не взыщи, мои признанья грубы,
Ведь они под стать моей судьбе.
У меня пересыхают губы
От одной лишь мысли о тебе.

Воздаю тебе посильной данью -
Жизнью, воплощенною в борьбе
У меня заходится дыханье
От одной лишь мысли о тебе.

Ничего, что сад мой смяли грозы,
Что живу сама с собой в борьбе,
А глаза мне застилают слезы
От одной лишь мысли о тебе.

Не взыщи, мои признанья грубы,
Ведь они под стать моей судьбе.
У меня пересыхают губы
От одной лишь мысли о тебе.





- Снова странности?
- Ну и что?
- Снова глупости?
- Может быть!
- Это ж странности!
- Ну и что?
- Это ж глупости!
- Может быть!
- И к чему тебе?
- Просто так!
- А не дурак ли ты?
- Как сказать!
- Нет, ты чокнутый!
- Может быть!
- Ну зачем ты так?
- Чтобы ЖИТЬ!

Farlock

QUOTE

Анна Ахматова

"Анна Ахматова - царица Русской поэзии" - этим почти все сказано!

МИКОЛЯ

QUOTE

"Анна Ахматова - царица Русской поэзии" - этим почти все сказано!

Цветаева - лучшая!

Tristan

QUOTE

Цветаева - лучшая

"Если Ахматова была царицей русской поэзии, то Цветаева была ее Царь-Девицей."- Евгений Евтушенко

Tristan

QUOTE

Цветаева - лучшая!

вот этого я от тебя вообще не ожидала....
Я не спорю, что она замечательная, великая, гениальная, но.... это то же самое, как сравнить "Джаконду" Да Винчи и "Мадонну" Рафаэля... - это невозможно сравнить...

Farlock
Возможно - невозможно... А я вот говорю - лучшая. Это мое мнение
И не только мое.
Тот же Бродский на вопрос о том, кого он считает величайшим поэтом ХХ века, отвечал - Цветаеву. И вспоминал, как сама Ахматова говорила про Цветаеву и Мандельштама - "В сравнении с ними двоими - я просто корова". Вот так она говорила.
Я не хочу ничего плохого сказать про Ахматову, но считаю, что Цветаева - лучшая.

Марина Цветаева

Я пришла к тебе черной полночью,
За последней помощью.
Я — бродяга, родства не помнящий,
Корабль тонущий.

В слободах моих — междуцарствие,
Чернецы коварствуют.
Всяк рядится в одежды царские,
Псари царствуют.

Кто земель моих не оспаривал,
Сторожей не спаивал?
Кто в ночи не варил — варева,
Не жег — зарева?

Самозванцами, псами хищными,
Я дотла расхищена.
У палат твоих, царь истинный,
Стою — нищая!


* * *

Поступь легкая моя, -
Чистой совести примета –
Поступь легкая моя,
Песня звонкая моя –

Бог меня одну поставил
Посреди большого света. –
Ты не женщина, а птица,
Посему - летай и пой.


Мандельштаму

Ты запрокидываешь голову
Затем, что ты гордец и враль.
Какого спутника веселого
Привел мне нынешний февраль!

Преследуемы оборванцами
И медленно пуская дым,
Торжественными чужестранцами
Проходим городом родным.

Чьи руки бережные нежили
Твои ресницы, красота,
И по каким терновалежиям
Лавровая тебя верста. . . —

Не спрашиваю. Дух мой алчущий
Переборол уже мечту.
В тебе божественного мальчика, —
Десятилетнего я чту.

Помедлим у реки, полощущей
Цветные бусы фонарей.
Я доведу тебя до площади,
Видавшей отроков — царей. . .

Мальчишескую боль высвистывай,
И сердце зажимай в горсти. . .
Мой хладнокровный, мой неистовый
Вольноотпущенник — прости!


* * *

О путях твоих пытать не буду,
Милая! - ведь все сбылось.
Я был бос, а ты меня обула
Ливнями волос
- И - слез.

Не спрошу тебя, какой ценою
Эти куплены масла.
Я был наг, а ты меня волною
Тела - как стеною
Обнесла.

Наготу твою перстами трону
Тише вод и ниже трав.
Я был прям, а ты меня наклону
Нежности наставила, припав.

В волосах своих мне яму вырой,
Спеленай меня без льна.
- Мироносица! К чему мне миро?
Ты меня омыла
Как волна.


Сад

За этот ад,
За этот бред,
Пошли мне сад
На старость лет.

На старость лет,
На старость бед:
Рабочих — лет,
Горбатых — лет...

На старость лет
Собачьих — клад:
Горячих лет —
Прохладный сад...

Для беглеца
Мне сад пошли:
Без ни-лица,
Без ни-души!

Сад: ни шажка!
Сад: ни глазка!
Сад: ни смешка!
Сад: ни свистка!

Без ни-ушка
Мне сад пошли:
Без ни-душка!
Без ни-души!

Скажи: довольно муки — на
Сад — одинокий, как сама.
(Но около и Сам не стань!)
— Сад, одинокий, как ты Сам.

Такой мне сад на старость лет...
— Тот сад? А может быть — тот свет?
На старость лет моих пошли —
На отпущение души.


Бузина

Бузина цельный сад залила!
Бузина зелена, зелена,
Зеленее, чем плесень на чане!
Зелена, значит, лето в начале!
Синева - до скончания дней!
Бузина моих глаз зеленей!

А потом - через ночь - костром
Ростопчинским! - в очах красно
От бузинной пузырчатой трели.
Красней кори на собственном теле
По всем порам твоим, лазорь,
Рассыпающаяся корь.

Бузины - до зимы, до зимы!
Что за краски разведены
В мелкой ягоде слаще яда!
Кумача, сургуча и ада –
Смесь, коралловых мелких бус
Блеск, запекшейся крови вкус.

Бузина казнена, казнена!
Бузина - целый сад залила
Кровью юных и кровью чистых,
Кровью веточек огнекистых –
Веселейшей из всех кровей:
Кровью сердца - твоей, моей. . .

А потом - водопад зерна,
А потом - бузина черна:
С чем-то сливовым, с чем-то липким.
Над калиткой, стонавшей скрипкой,
Возле дома, который пуст,
Одинокий бузинный куст.

Бузина, без ума, без ума
Я от бус твоих, бузина!
Степь - хунхузу, Кавказ - грузину,
Мне - мой куст под окном бузинный
Дайте. Вместо Дворцов Искусств
Только этот бузинный куст. . .

Новосёлы моей страны!
Из-за ягоды - бузины,
Детской жажды моей багровой,
Из-за древа и из-за слова:
Бузина (по сей день - ночьми. . . ),
Яда - всосанного очьми. . .

Бузина багрова, багрова!
Бузина - целый край забрала
В лапы. Детство мое у власти.
Нечто вроде преступной страсти,
Бузина, меж тобой и мной.
Я бы века болезнь - бузиной
Назвала. . .


Челюскинцы

Челюскинцы! Звук --
Как сжатые челюсти.
Мороз из них прет,
Медведь из них щерится.

И впрямь челюстьми
-- На славу всемирную --
Из льдин челюстей
Товарищей вырвали!

На льдине (не то
Что -- чeрт его -- Нобиле!)
Родили -- дитe
И псов не угробили --

На льдине! Эол
Доносит по кабелю:
-- На льдов произвол
Ни пса не оставили!

И спасши -- мечта
Для младшего возраста! --
И псов и дитя
Умчали по воздуху.

-- "Европа, глядишь?
Так льды у нас колются!"
Щекастый малыш,
Спеленатый -- полюсом!

А рядом -- сердит
На громы виктории --
Второй уже Шмидт
В российской истории:

Седыми бровьми
Стесненная ласковость...
Сегодня -- смеюсь!
Сегодня -- да здравствует

Советский Союз!
За вас каждым мускулом
Держусь -- и горжусь:
Челюскинцы -- русские!

Tristan

QUOTE

Цветаева - лучшая

О да!!!! Для меня она - нечто просто неприкосновенное. Конечно, я люблю её стихи (с них она и началась для меня), но она сама, наверно, уже победила их в моей душе.


***
Ты, мерящий меня по дням,
Со мною, жаркой и бездомной,
По распаленным площадям
Шатался под луной огромной?

И в зачумленном кабаке
Под визг неистового вальса
Ломал ли в пьяном кулаке
Мои пронзительные пальцы?

Каким я голосом во сне
Шепчу - слыхал? О, дым и пепел!
Что можешь знать ты обо мне,
Раз ты со мной не спал и не пил!

***

Есть имена - как душные цветы,
И взгляды есть - как пляшущее пламя,
Есть темные извилистые рты
С глубокими и влажными углами.

Есть женщины. Их волосы как шлем,
Их веер пахнет гибельно и тонко,
Им тридцать лет. Зачем тебе, зачем
Моя душа спартанского ребенка!


А Ахматова, на мой взгляд, рядом с ней несколько холодна и жеманна... Хотя мне тоже у нее многое нравится.

Tristan,
Ася.Т.
не хочу углубляться в дискуссию, как-то этот спор мне вовсе не по душе, свое мнение я уже высказала - все дело вкуса.

Иосиф Бродский


Второе Рождество на берегу
незамерзающего Понта.
Звезда Царей над изгородью порта.
И не могу сказать, что не могу
жить без тебя - поскольку я живу.
Как видно из бумаги. Существую;
глотаю пиво, пачкаю листву и
топчу траву.

Теперь в кофейне, из которой мы,
как и пристало временно счастливым,
беззвучным были выброшены взрывом
в грядущее, под натиском зимы
бежав на Юг, я пальцами черчу
твое лицо на мраморе для бедных;
поодаль нимфы прыгают, на бедрах
задрав парчу.

Что, боги,— если бурое пятно
в окне символизирует вас, боги,—
стремились вы нам высказать в итоге?
Грядущее настало, и оно
переносимо; падает предмет,
скрипач выходит, музыка не длится,
и море все морщинистей, и лица.
А ветра нет.

Когда-нибудь оно, а не — увы —
мы, захлестнет решетку променада
и двинется под возгласы «не надо»,
вздымая гребни выше головы,
туда, где ты пила свое вино,
спала в саду, просушивала блузку,—
круша столы, грядущему моллюску
готовя дно.

Мир – формы
и бесформия сплетение;
мысль порождает в нем звучание,
а истина – значение.


Всевышний уважал меня,
покуда бунтовать я мог,
когда ж я пал к его ногам,
он мною пренебрег.

КРУПИЦЫ

Верхушка говорила с похвальбою:
"Моя обитель – небо голубое.
А ты, о корень, житель подземелья",
Но корень возмутился: "Пустомеля!
Как ты смешна мне со своею спесью:
Не я ль тебя вздымаю к поднебесью?"


В расщелине стены, среди ночной прохлады,
Расцвел цветок. Ничьи не радовал он взгляды.
Его, безродного, убожеством корят,
А солнце говорит: "Как поживаешь, брат?"


"Кто ты, не раскрывающая рта?"–
Негромко вопрошает доброта.
И отвечает взор, чью лучезарность
Не помрачить слезам: "Я благодарность".


Туче хвалы возносила пустыня:
"Чем отплачу за твою благостыню?"
Туча ответила шелестом струй:
"Счастье даренья мне вечно даруй!"


Слово промолвило грустно: "О дело!
Совестно мне, что я так пустотело".
Дело сказало: "Ну нет, без сомненья,
Рядом со мною ты полно значенья".


"Мы с пламенем братья",– похвастался дым от костра.
Зола похвалилась: "Ему я родная сестра".
Сказал светлячок, утомленный пустым хвастовством:
"Я пламени ближе, хоть с ним и не связан родством".
(Р. Тагор)

Ирина Ратушинская

Улетай, мой белый, лети!
Я тяжелый, а ты лети!
Десять раз собьешься с пути,
И тебя уже не найти.

Улетай, оставляя меня
и магнитное поле, и ветер,
И поля и моря, что бывают на свете –
Оставляй! Покидай!

Улетай, не спросясь, на другую планету!
В синий рай, в птичий грай, в темны заросли бересклета!
Улетай, раз уж я не могу,
Потому что я лгу,
Как учили ремнем и обидой.
Потеряйся скорей из вида,
Где локатором не достать,
Где другие тебе под стать,
Где не надо в школе стараться
Где не надо – черным по белому!

Аист мой, из бумаги сделанный,
Принеси мне братца.



Владимир Набоков

Песня

Верь: вернутся на родину все,
вера ясная, крепкая: с севера
лыжи неслышные, с юга
ночная фелюга.

Песня спасет нас.
Проулками в гору
шел я, в тяжелую шел темноту,
чуждый всему, и крутому узору
черных платанов, и дальнему спору
волн, и кабацким шарманкам в порту.

Ветер прошел по листам искривленным,
ветер, мой пьяный и горестный брат,
и вдруг затих под окном озаренным:
ночь, ночь -- и янтарный квадрат.

Кто-то была та, чей голос горящий
русскою песней гремел за окном?
В сумраке видел я отблеск горящий,
слушал ее под поющим окном.

Как распевала она! Проплывало
сердце ее в лучезарных струях,
как тосковала,
как распевала,
молясь былому в чужих краях,
о полнолунье небывалом,
о небывалых соловьях.

И в темноте пылали звуки, -
рыдающая даль любви,
даль - и цыганские разлуки,
ночь, ночь -- и в роще соловьи.

Но проносился ветер с моря
дыханьем соли и вина,
и гармонического
горя спадала жаркая волна.
Касался грубо ветер с моря
глициний вдоль ее окна,
и вновь, как бы в блаженстве горя,
пылала звуками она. . .
О чем? О лепестке завялом,
о горестной своей красе,
о полнолунье небывалом,
о небывалом –

ветер! Вернутся на родину все,
вера ясная, крепкая: с севера
лыжи неслышные, с юга ночная фелюга. . .

Анна Ахматова

* * *

Все отнято: и сила, и любовь.
В немилый город брошенное тело
Не радо солнцу. Чувствую, что кровь
Во мне уже совсем похолодела.

Веселой Музы нрав не узнаю:
Она глядит и слова не проронит,
А голову в веночке темном клонит,
Изнеможенная, на грудь мою.

И только совесть с каждым днем страшней
Беснуется: великой хочет дани.
Закрыв лицо, я отвечала ей...
Но больше нет ни слез, ни оправданий.

***

IN MEMORIAM
А вы, мои друзья последнего призыва!
Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена.
Над вашей памятью не стыть плакучей ивой,
А крикнуть на весь мир все ваши имена!
Да что там имена!
Ведь все равно — вы с нами!..
Все на колени, все!
Багряный хлынул свет!
И ленинградцы вновь идут сквозь дым
рядами —
Живые с мертвыми: для славы мертвых нет.
Август 1942, Дюрмень

To: Tristan

МАРИНА ЦВЕТАЕВА.

РАЗГОВОР С ГЕНИЕМ

Глыбами - лбу
Лавры похвал.
"Петь не могу!"
- "Будешь!"- "Пропал,

(На толокно
Переводи!)
Как молоко -
Звук из груди.

Пусто. Суха.
В полную веснь -
Чувство сука".
- "Старая песнь!

Брось, не морочь!"
"Лучше мне впредь -
Камень толочь!"
- "Тут-то и петь!"

"Что я, снегирь,
Чтоб день-деньской
Петь?"
- "Не моги,
Пташка, а пой!

На зло врагу!"
"Коли двух строк
Свесть не могу?"
- "Кто когда - мог?!"

"Пытка!" - "Терпи!"
"Скошенный луг -
Глотка!" - "Хрипи:
Тоже ведь - звук!"

"Львов, а не жен
Дело". - "Детей:
Распотрошен -
Пел же - Орфей!"

"Так и в гробу?"
- "И под доской".
"Петь не могу!"
- "Это воспой!"

Медон, 4 июня 1928

***
* * *
Нет! Еще любовный голод
Не раздвинул этих уст.
Нежен — оттого что молод,
Нежен — оттого что пуст.

Но увы! На этот детский
Рот — Шираза лепестки!—
Все людское людоедство
Точит зверские клыки.
23 августа 1917

QUOTE

Нежен — оттого что молод,  Нежен — оттого что пуст.

В своё время эти строки кой-чего сдвинули в моём смутном сознании ) Весьма надо сказать ТОЧНО написано... это сразу видно, когда читаешь стихи тех, кто только начал писать в возрасте до 18 где-то...

Михаил Щербаков

МЕНУЭТ

На берегу, что прян и цветист, как сад,
у голубого края большой воды,
в той стороне, откуда назад
ничьи не ведут следы, -

радужный блеск висит в водяной пыли,
словно ковёр волшебный - не шит, не ткан,
а за ковром, на мысе вдали
негрозно дымит вулкан...

Там никому ничто никогда
уже не пойдёт во вред.
Есть ли там время? Может и да,
но лучше считать, что нет.

Именно там научишься ты молчать,
там отворишь ты слух и сомкнёшь уста,
там, наконец, ты станешь опять
свежа, молода, чиста.

Лишь замолчав, уверуешь в то, что звук,
сущий в тебе, прекрасен, правдив и нов,
и, как струна без помощи рук,
сумеешь ты петь без слов.

Там, на пространстве, где полюса
не знают земной версты,
дивный канон ведут голоса
таких же теней, как ты.

Тот Дирижёр, чья воля равна судьбе,
где-нибудь меж невидимых арф и домр
не отведёт ли место тебе,
не будет ли он так добр?

Но уж тогда звучи, не ища сурдин,
вся утони в мелодии, как в любви,
всхлипывай - если ты клавесин,
а если орган - реви.

Так ли всё выйдет? Может и нет,
но лучше считать, что да.
Влейся в канон, врасти в менуэт -
и в нём пребывай всегда.

На берегу, что прян и цветист, как сад,
у голубого края большой воды -
слушай лишь т о т единственный лад,
цени только т е плоды.

Не возвращайся даже ко мне, ко мне.
Не приходи ни мёртвою, ни живой.
Даже с тобою наедине
я буду теперь не твой.

О, потерпи, разрыв невелик,
вернётся звено к звену;
скоро и я утрачу язык,
и тоже уста сомкну -

у голубого края большой воды...


ШАРМАНЩИК

Мало ли чем представлялся и что означал
твой золотой с бубенцами костюм маскарадный -
в годы, когда италийский простор виноградный
звонкие дали тебе, чужаку, обещал...
...... Ведь не вышло, и музыка не помогла.
Небо поникло, померкло. Дорога размокла.
Даль отзвенела и, сделавшись близкою, смолкла
и оказалась не сказкой, а тем, чем была.

Мало ли что под руками твоими поёт -
скрипка, гитара, волынка, шарманка, челеста...
Время глядит на тебя, как на ровное место,
будто бы вовсе не видит. Но в срок призовёт.
...... Ворожишь ли, в алмаз претворяя графит,
или чудишь, бубенцы пришивая к одежде, -
в срок призовёт тебя время; вот разве что прежде
даст оправдаться - и только потом умертвит.

Мало ли кто, повторяя канцону твою,
скажет, вздохнув, что в Италии этаких нету...
Самый крылатый напев, нагулявшись по свету,
так же стремится к забвенью, как ты к забытью.
...... Не вздохнуть невозможно, но верен ли вздох?
Право, шарманщиком меньше, шарманщиком больше...
Всё, кроме боли, умолкнет и скроется, боль же
вечно была и останется вечно. Как Бог.

QUOTE

МЕНУЭТ

очень красиво и печально! цепляет...

Farlock
Добавил еще одно. Их конечно лучше слушать - это песни. Но и так читаются неплохо.
Добавлено:
Михаил Щербаков

Очнулся утром весь в слезах. Лицо помыл. Таблетку съел.
Преобразился. Вышел вон. Таксомотором пренебрёг.
Не потому, что денег мало. Вообще ни почему.
Полез в метро. Там очень мрамор грандиозный. Интерьер
такой серьёзный. К месту службы, в учрежденье, прискакал.
Полдня работал. Притворялся молодым. Потом вспылил.
Назвал директоршу селёдкой. Был уволен навсегда.
В дверях споткнулся, рухнул наземь. Выжил, выздоровел. Встал,
таблетку съел. Побрёл в контору по соседству, в двух шагах.
В отделе кадров поскандалил. На работу поступил.
Полдня старался, притворялся Бог весть чем. Потом ушёл.
Минут за двадцать до закрытья посетил универсам,
купил в рассрочку холодильник небывалой белизны.
Домой приехал. Съел таблетку. Прослезился. Съел ещё.
Не помогло. Махнул рукой. Разделся, лёг. Зевнул. Заснул.
И всё - один. Один, как перст, как сукин сын, как Шерлок Холмс!
Известный сыщик, между прочим. Надо ж понимать. Но мы не хочем.

Нас тут полно - таких серьёзных, целлюлозных, нефтяных,
религиозных, бесполезных, проникающих во всё,
желеобразных, шаровидных, цвета кофе с молоком,
таксомоторных, ярко-чёрных, походящих на бамбук,
пятиконечных, крупноблочных, вьючных, изредка ручных,
широкошумных, островерхих, с лёгкой как бы хрипотцой,
немолодых, претенциозных, праздных, сделанных на глаз,
без чертежей, без оснований, без единого гвоздя,
ортодоксальных, щепетильных, радикальных как никто,
вооружённых, несомненных, конных, даже заводных,
демисезонных, осиянных, странных, чтобы не сказать -
катастрофических, бравурных, стопроцентных, от сохи,
морозостойких, быстроглазых, растворимых в кислоте,
громокипящих, иллюзорных, небывалой белизны,
кровопускательных, дробильных, бдительных до столбняка,
краеугольных, злополучных, всякий час хотящих есть,
новозаветных, ситных, мятных, медных, золотых, невероятных...

Сегодня дурной день,
Кузнечиков хор спит,
И сумрачных скал сень -
Мрачней гробовых плит.

Мелькающих стрел звон
И вещих ворон крик...
Я вижу дурной сон,
За мигом летит миг.

Явлений раздвинь грань,
Земную разрушь клеть
И яростный гимн грянь -
Бунтующих тайн медь!

О, маятник душ строг,
Качается глух, прям,
И страстно стучит рок
В запретную дверь к нам.

Мандельштам

Конечно!

Осип Мандельштам


Влез бесенок в мокрой шерстке -
Ну, куда ему? Куды? -
В подкопытные наперстки,
В торопливые следы -
По копейкам воздух версткий
Обирает с слободы.

Брызжет в зеркальцах дорога -
Торопливые следы
Постоят еще немного
Без покрова, без слюды...
Колесо брюзжит отлого -
Отлегло - и полбеды!

Скучно мне - мое прямое
Дело тараторит вкось:
По нему прошлось другое,
Надсмеялось, сбило ось.



Мой тихий сон, мой сон ежеминутный -
Невидимый, завороженный лес,
Где носится какой-то шорох смутный,
Как дивный шорох шелковых завес.

В безумных встречах и туманных спорах
На перекрестке удивленных глаз
Невидимый и непонятный шорох
Под пеплом вспыхнул и уже погас.

И как туманом одевает лица
И слово замирает на устах,
И кажется - испуганная птица
Метнулась в вечереющих кустах.




В огромном омуте прозрачно и темно,
И томное окно белеет.
А сердце, отчего так медленно оно
И так упорно тяжелеет?

То всею тяжестью идет оно ко дну,
Соскучившись по милом иле,
То, как соломинка, минуя глубину,
Наверх всплывает без усилий.

С притворной нежностью у изголовья стой
И сам себя всю жизнь баюкай,
Как небылицею, своей томись тоской
И ласков будь с надменной скукой.

Анна Ахматова

* * *

Все обещало мне его:
Край неба, тусклый и червонный,
И милый сон под Рождество,
И Пасхи ветер многозвонный,

И прутья красные лозы,
И парковые водопады,
И две большие стрекозы
На ржавом чугуне ограды.

И я не верить не могла,
Что будет дружен он со мною,
Когда по горным склонам шла
Горячей каменной тропою.

Октябрь 1916, Севастополь


* * *

Думали: нищие мы, нету у нас ничего,
А как стали одно за другим терять,
Так, что сделался каждый день
Поминальным днем,-
Начали песни слагать
О великой щедрости Божьей
Да о нашем бывшем богатстве.

12 апреля 1915, Троицкий мост

Марина Цветаева

* * *

"Я стол накрыл на шестерых..." *

Всё повторяю первый стих
И всё переправляю слово:
- "Я стол накрыл на шестерых"...
Ты одного забыл - седьмого.

Невесело вам вшестером.
На лицах - дождевые струи...
Как мог ты за таким столом
Седьмого позабыть - седьмую...

Невесело твоим гостям,
Бездействует графин хрустальный.
Печально - им, печален - сам,
Непозванная - всех печальней.

Невесело и несветло.
Ах! не едите и не пьете.
- Как мог ты позабыть число?
Как мог ты ошибиться в счете?

Как мог, как смел ты не понять,
Что шестеро (два брата, третий -
Ты сам - с женой, отец и мать)
Есть семеро - раз я на свете!

Ты стол накрыл на шестерых,
Но шестерыми мир не вымер.
Чем пугалом среди живых -
Быть призраком хочу - с твоими,

(Своими)...
Робкая как вор,
О - ни души не задевая!-
За непоставленный прибор
Сажусь незваная, седьмая.

Раз!- опрокинула стакан!
И всё. что жаждало пролиться,-
Вся соль из глаз, вся кровь из ран -
Со скатерти - на половицы.

И - гроба нет! Разлуки - нет!
Стол расколдован, дом разбужен.
Как смерть - на свадебный обед,
Я - жизнь, пришедшая на ужин.

...Никто: не брат. не сын, не муж,
Не друг - и всё же укоряю:
- Ты, стол накрывший на шесть - душ,
Меня не посадивший - с краю.

* Первая строка стихотворения А.Тарковского

6 марта 1941
Добавлено:
Марина Цветаева

* * *

Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может - пьют вино,
Может - так сидят.
Или просто - рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.

Не от свеч, от ламп темнота зажглась:
От бессонных глаз!

Крик разлук и встреч -
Ты, окно в ночи!
Может - сотни свеч,
Может - три свечи...
Нет и нет уму
Моему покоя.
И в моем дому
Завелось такое.

Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!

Михаил Лермонтов

НЕ ВЕРЬ СЕБЕ

Какое вам, в конце концов, дело до грубого крика всех этих горланящих шарлатанов, торговцев пафосом, мастеров напыщенности и всех плясунов, танцующих на фразе?

О.Барбье (франц.)

Не верь, не верь себе, мечтатель молодой,
Как язвы, бойся вдохновенья...
Оно - тяжелый бред души твоей больной
Иль пленной мысли раздраженье.
В нем признака небес напрасно не ищи:
То кровь кипит, то сил избыток!
Скорее жизнь свою в заботах истощи,
Разлей отравленный напиток!

Случится ли тебе в заветный, чудный миг
Открыть в душе давно безмолвной
Еще неведомый и девственный родник,
Простых и сладких звуков полный, -
Не вслушивайся в них, не предавайся им,
Набрось на них покров забвенья:
Стихом размеренным и словом ледяным
Не передашь ты их значенья.

Закрадется ль печаль в тайник души твоей,
Зайдет ли страсть с грозой и вьюгой,
Не выходи тогда на шумный пир людей
С своею бешеной подругой;
Не унижай себя. Стыдися торговать
То гневом, то тоской послушной,
И гной душевных ран надменно выставлять
На диво черни простодушной.

Какое дело нам, страдал ты или нет?
На что нам знать твои волненья,
Надежды глупые первоначальных лет,
Рассудка злые сожаленья?
Взгляни: перед тобой играючи идет
Толпа дорогою привычной;
На лицах праздничных чуть виден след забот,
Слезы не встретишь неприличной.

А между тем из них едва ли есть один,
Тяжелой пыткой не измятый,
До преждевременных добравшийся морщин
Без преступленья иль утраты!
Поверь: для них смешон твой плач и твой укор,
С своим напевом заученным,
Как разрумяненный трагический актер,
Махающий мечом картонным...




Она не гордой красотою
Прельщает юношей живых,
Она не водит за собою
Толпу вздыхателей немых.
И стан ее не стан богини,
И грудь волною не встает,
И в ней никто своей святыни,
Припав к земле, не признает.
Однако все ее движенья,
Улыбки, речи и черты
Так полны жизни, вдохновенья,
Так полны чудной простоты.
Но голос душу проникает,
Как вспоминанье лучших дней,
И сердце любит и страдает,
Почти стыдясь любви своей.


Без вас хочу сказать вам много,
При вас я слушать вас хочу;
Но молча вы глядите строго,
И я в смущении молчу.
Что ж делать?.. Речью неискусной
Занять ваш ум мне не дано...
Все это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно...

Сладко умереть
на поле битвы
при свисте стрел и копий,
когда звучит труба
и солнце светит,
в полдень,
умирая для славы отчизны
и слыша вокруг:
"Прощай, герой!"
Сладко умереть
маститым старцем
в том же доме,
на той же кровати,
где родились и умерли деды,
окруженным детьми,
ставшими уже мужами,
и слыша вокруг:
"Прощай, отец!"
Но еще слаще,
еще мудрее,
истративши всё именье,
продавши последнюю мельницу
для той,
которую завтра забыл бы,
вернувшись после веселой прогулки
в уже проданный дом,
поужинать
и, прочитав рассказ Апулея
в сто первый раз,
в теплой, душистой ванне,
не слыша никаких прощаний,
открыть себе жилы,
и чтоб в дальнее окно у потолка
пахло левкоями,
светила заря
и вдалеке были слышны флейты.

Михаил Кузмин.

У меня от него (от стиха) жуткие мурашки! Это не склонность к суициду - это восторг!

Константин Арбенин

От рождества до рождества

(25 декабря 1995 - 7 января 1996)

1.

Католики встречали Рождество,
А мы с тобой хлебали мутный джин,
И мы ещё не знали, каково,
Но понимали, что не избежим...
Я мир застал за прерванным постом,
И брал тебя в свидетели опять,
А после - сортировочным мостом
Я уходил в плюс-минус двадцать пять.

Была эпоха долгой, но прошла,
Молчанье смыло золото с неё,
И бремя перезрелого ствола
Мы разрядили дырками над Ё,
И я свою дыру унёс с собой,
А ты свою - обрамила в кольцо...
И в ту же ночь серебряная боль
Свинцовый клык всадила мне в лицо.

Оставив веру тем, кто вечно спит,
Оставив горечь тем, кто сладко пьет,
Одну реальность - тем, кто мает быт,
Другую - тем, кто пестует пейот,
Я уповал на волю лишь и явь,
И пробовал держаться на своих,
И боли говорил: "Иду на я -
Пусть выживет один из нас двоих."

Но кто я - безымянный имярек!
Не мне спускать судьбу на тормозах!
И не берег ни чёрт, ни оберег,
И боги отвернули образа.
И я не ждал пощады от друзей
И не просил подмоги у врагов,
Я видел цифру скомканных затей -
Восьмерку пик из девяти кругов.

И петь за здравье вслух уже не мог,
А пел лишь про себя за упокой,
И то, что стал я половиной бог,
Мне вышло боком и одной ногой,
А половина та, что Человек,
С привычной долей странно не мирясь,
Из средств подлунных строила ковчег,
Способный в этой грязи не погрязть...

И ты пришла: две капли на стакан -
Я этот факт в Аду не утаю.
И, если буду только сам не слишком пьян,
Все под присягой повторю в Раю, -
Как, разделив полуторный диван,
Мы плавно зависали на краю,
И время пело, будто тетива:
"Нет в смерти счастья, срок тебе даю!"

*
Но рок - не слово, слог - не воробей,
Вульгарный стиль расплатой чреват, -
Я отдал всё от кроны до корней,
Я выдержал разгрузку в тыщу ват.
Уж верно, на волне - как на волне,
Тем паче, под волной - как под волной!
Мой дух рождал трагедию извне,
Из музыки - не стой же под струной!

Крест на душе - и ни души окрест,
А боль сгибает копья, хоть рычи!
Я сел, уснул, но вовремя воскрес,
Когда пришли верховные врачи,
И я халаты их искрапил вдрызг,
Пытаясь отшутиться и пропасть,
И свой язык, как горький фильтр, грыз,
Улыбкой прикрывая волчью пасть.

Но кони понесли меня в пикет,
Песочным пульсом подсекая ритм.
Я не молился, я блевал в пакет
Коричневым зерном неспетых рифм,
А может, это были просто сгустки фар
Кареты алой с розовым крестом,
А изо рта сочился красный пар
И отлетал малиновым клестом...

И понял я, что всё! что не резон
Пытаться выжить в эдакой пурге!
И, молча глядя на грядущий сон,
Ненужный проездной сжимал в руке.
Но бычилась досада через грусть:
Никто ж не видел, как прошла беда!
И я подумал: если не вернусь,
Пороша не оставит и следа.

И я твердил себе: не околей!
Ты эту явь видением пронзай!
И было мне той крови - до колен,
Я возвышался в ней, как сказочный Мазай.
И видел вновь, как северный олень
Несёт к развязке с криками "Банзай!"
И я шепчу, теряя сладкий плен:
"Счастливо, Герда. И - не замерзай."

2.

То белые халаты облаков,
То синие бушлаты медсестёр...
Кто жаждет от святых и простаков,
Тот получает хворостом в костёр,
Тот получает клеветой в висок,
Изменой - в пах, обманом - под ребро
От выждавших предельно точный срок,
Чтоб приравнять к штыку свое перо.

Синело небо стертым потолком.
Часы остановились возле двух.
И непочатой жажды жирный ком
Захватывал в заложники мой дух.
И ртутный столбик превращался в нить,
Зашкаливая кашлем в кровосток.
Хотелось пить, хотелось просто пить -
Хоть каплю, хоть напёрсток, хоть глоток!

Желанье это, будто камертон,
Настраивало страх... А между тем,
Три феи, положив меня на стол,
Пахнули красотой нездешних тел.
И я, не дожидаясь той поры,
Когда посмертный список огласят,
Вдруг принял жизнь за правила игры :
Вдох-выдох - пятьдесят на пятьдесят.

И связь времен как будто порвалась,
И заплясало острое сверло,
И из-за плеч невидимый балласт
Мне вместо головы оторвало,
И, очертя в предельно краткий срок
Всех главных дат стальное острие,
Оторванный от материнских строп
Мой купол унесло в небытие...

И вот тогда знакомая мне тень,
Махнув рукой, сказала: "Ну, пошли."
Я возразил: "Щас ночь, но будет день, -
Еще не все истлели корабли!
Еще остались шансы у людей -
Пусть смогут то, что боги не смогли!
А если все труды их - дребедень,
Я сам свой пуп очищу от земли!"

*
Смешав в коктейль изнанку с пустотой,
Преодолев исподы и посты,
Тоннелем с ультра-правою резьбой
Я мчался в инфра-левые пласты.
И контур мой, лишённый фаз и поз,
Лёг на прилавок страшного суда,
Но я-то знал, что это лишь наркоз,
К тому же - местный, местечковый, ерунда...

Но, видно, Рай уже недалеко...
Бес-дромадер с отмычкой от табу
Мне предложил в игольное ушко
Проникнуть на его чужом горбу.
И ангелы роились, как мошка,
Торгуя кодом адовых прикрас.
Наркоз крепчал. Сон лился с молотка,
На суть присяжных выливая сглаз.

Пока они шептались о цене,
Смакуя быль в кулисах-небесах,
Их справедливость показала мне
Две ягодицы на одних весах.
И я с досады ахнул в молоко,
Разбил мишень и сгрёб двадцать один.
И кто-то крикнул: "Верное очко!
Пойдемте, судьи, прочь, - он победил."

И чудо, как всегда, произошло,
И, пожурив, меня вернули вспять,
И, опершись на правое крыло,
Я левым боком стал атаковать,
Я выбил дверь в обратно - пустотой,
Распаханной в гортанные низы...
И боги сняли нимбы предо мной,
И черти спели: "Ай да сукин сын!"

Я возвращался к песням и друзьям,
Мой мир был цел, и я в нём невредим.
И заживал мой резаный изъян,
Мой теневой фамильный побратим.
И больше не деля на инь и ян
Пространство между окон и картин,
Я боли говорил: "Иду на я.
Ты уходи, родная, уходи."

*
Пока я пел, зима оболгалась
И справила второе Рождество.
И в мире снова наступил баланс,
Чей смысл - никому и никого.
И, чтоб опять не начинать с нуля,
Я начал ниже - с самых минусов...
И под ногами напряглась Земля
И сморщила виски у полюсов.

Tristan

QUOTE

Константин Арбенин От рождества до рождества (25 декабря 1995 - 7 января 1996)

Больно...

QUOTE

Больно...

но все-таки жизнеутверждающе

QUOTE

но все-таки жизнеутверждающе

Да... Жизне- ... Да.

Константин Арбенин

Пишу тебе

Пишу тебе за три родины,
Моё долгое путешествие.
Годы прожиты, люди пройдены,
И опять живу против шерсти я.

Пишу тебе за три посоха,
Моё главное приключение.
Я иду по дну, будто посуху,
А мир опять плывёт по течению.

Пишу тебе перво-наперво
О том, что уже потеряно.
Пишу о том бело-набело,
И уже не стучу по дереву.

О том, что ещё не начато,
И неясно, когда аукнется,
Я пишу тебе черно-начерно -
Надежду цежу по унциям.

Пишу тебе за три космоса,
Моё тайное несогласие.
Я на суше черчу без компаса
И сверяю моря по классикам.

Я видел три вечных города,
И в каждом из них - по Цезарю,
Я писал о том за три голубя -
Голубей подстрелили цензоры.

Здесь зелено, да не молодо,
Время тянется, как процессия,
А я пишу тебе за три голода,
За семь холодов по Цельсию.

Пишу тебе за три выстрела,
Моё зыбкое перемирие.
В кобуре моей что-то вызрело,
Только я не пойму, что именно.

Но я вижу галеры с язвами,
И в тени иных, будто в нише я.
И глаза мои вроде ясные,
Но в мозгу царит чернокнижие.

Чудеса чересчур воинственны,
И в ходу по воде хождения.
Здесь на каждого по три истины,
И на всех одно заблуждение.

Пишу тебе неразборчиво -
И не кесарем, и не писарем.
Пою тебе мелким почерком,
Едким месивом, горьким бисером.

Пишу на деревню дедушке -
Забавляюсь свободой творчества.
За душою моей - безденежье
Да постылое богоборчество.

Я спиной к спине - тот же вроде бы,
А лицом к лицу - так вообще не я.
Я зову тебя за три родины,
Моё страшное возвращение...

Бумага моя кончается.
Продолжается расстояние.
Я пишу тебе паче чаянья
Из отчаянья - в покаяние.



Конец цитаты

Голос срывался с петель.
В дальние дали летел.
Пробовал выйти на крик,
Но застревал в пустоте.

В космосе было темно.
В комнате стыло окно.
Голос стучался в него,
Напоминал об одном -

Верните каждому своё,
Отдайте каждому своё,
Пусть все идут своим путём,
Приобретя утраты.

Отдайте каждому своё,
Верните каждому своё,
И как-нибудь переживём.
Конец цитаты.



НА МЕНЯ СМОТРИТ ЗАВТРА

1

Я вышел из детства внезапно - как вынырнул, как обернулся.
Нащупал за пазухой лёд, бросил кости и кончил надеяться.
Из вышедших раньше меня до сих пор ни один не вернулся,
И некому мне объяснить, для чего же я вышел из детства.

Но утро приносит мне почту, а значит, отныне я буду
Не справа, не слева, а просто немного восточнее запада.
В разломах культуры, где культом является Маленький Вуду,
Я буду дырой среди звезд, распыленных из пульверизатора.

Я мог бы цепляться за корни,
но корни мои наверху -
На меня смотрит Завтра.

На меня смотрит Завтра -
И требует автора.

2

Я вышел из моды сознательно - не нарушая запрета.
Другие смотрели мне вслед, но никто повторить не отважился.
Я вышел оттуда другим, как католик из стен минарета,
А кто-то кричал мне вослед, будто в моду нельзя войти дважды.

Я мог бы спуститься со сцены улиткой в суфлерскую будку,
В нечистое небо кулис, где кристалл воплощается в запонку,
Где спелый тростник, достигая вершин, превращается в пудру,
Минуя заведомо главную стадию - стадию сахара.

Такую игру в "мутаборы"
я давеча видел в гробу -
На меня смотрит Завтра.

На меня смотрит Завтра -
И ищет соавтора.

3

Я был бы отличником жизни, когда бы не стал хорошистом,
Когда бы не вышел из пены героев сухим и неузнанным.
И там, где реальность становится бежевой, теплой, пушистой,
Меня вызывают к доске беспристрастные кровные музы...

Еще одна ночь протекла в ожидании зрелого чуда,
В попытке себя воссоздать из заведомо дохлого атома.
Но утро приносит мне почту, а значит, я тоже оттуда -
Я просто морщинка в улыбке Печального Импровизатора.

Я вышел из детства, а значит,
остался у детства в долгу -

На меня смотрит Завтра
Через двойное окно,
На меня смотрит Завтра
Через чужие глаза.
На меня смотрит Завтра -
И мне уже не всё равно,
На меня смотрит Завтра -
Мне ему не отказать.

Это больше азарта,
Это - как хлеб и вино.
На меня смотрит Завтра,
Это - как песни в бреду.
На меня смотрит Завтра -
Мы уже с ним заодно.
И над выжженным замком
Восходит у всех на виду

Черно-белая радуга.

Я читаю... Миллион мыслей, ощущений, оттенков... Невозможно выделить главное. Все взаимосвязано. Каждая строка важна... Несколько мелодий... Читаю снова.

QUOTE

Я читаю... Миллион мыслей, ощущений, оттенков... Невозможно выделить главное. Все взаимосвязано. Каждая строка важна... Несколько мелодий... Читаю снова.

Боюсь, что местами это просто игра слов

Жизнеутверждающе. Есть сила - будет и надежда. Есть надежда - найдется сила найти силы. А если есть еще и вера в Завтра - будет и надежда, что найдутся силы найти силу. Все остальное прилагается к вышесказанному или вытекает из него.

Еще немного...

Константин Арбенин

Я ОБРАСТАЮ


Я обрастаю вещами,
Словами, делами, привычками,
Невыполненными обещаниями,
Невстреченными электричками.

Внутри меня пейзажи -
Цветные, широкоэкранные.
Снаружи - все вроде бы зажило:
И взорванности, и раны.

Я обрастаю цинизмом -
Изнанкой побитой романтики.
На память мою нанизаны
Расставаний липкие фантики.

Внутри меня - замерли реки
И тучи стоят, не движутся.
Просвечивает прорехами
Моя записная книжица.

И реки эти мне не переплыть,
Покуда не выброшен за борт балласт.
Но моя путеводная водная нить
Меня никому никогда не отдаст.

Я обрастаю деталями,
Прозаическими подробностями...
А помнишь, как мы летали с тобой
Над самыми жадными пропастями?

Как демоны, зло шушукаясь,
Наполнить скорее хотели
Потерь наших ткань парашютную
Горбинами приобретений?

Как даже в воздушных ямах нам
Бывало безудержно весело,
И как, несмотря на изъяны, мы
Сохраняли в себе равновесие.

Как замыслы были отчаянны,
И песни были не спеты...
Но я обрастаю вещами,
Что капают грузилом в Лету.

И Лету эту мне не переплыть,
Покуда не выброшен за борт балласт.
Но моя путеводная водная нить
Меня никому никогда не отдаст.

Я обрастаю вещами -
Замками покинутой молодости,
Пространными примечаниями
К никем не написанной повести.

Внутри меня - миллионы
Галактик, которых не было.
Глаза мои - хамелеоны,
Настроенные на небо.


* * *

Завязал на время с прозой.
Развязал с поэзией.
Говорят, что в малых дозах
Сочинять полезнее.

Говорят, что в малых формах
Обнажать удобнее
Философские платформы
И тому подобное.

Отложил большие вещи,
Так сказать, на вырост.
Пусть себе фонтаном хлещет
Стихотворный вирус.

Я ему сопротивляться
Не намерен более.
Не найти такого кляпа,
Чтоб заткнул глаголенье.

То щиплю словесный атом,
То руду мечу свою.
Мню себя Рабиндранатом
И Тагором чувствую.

И покуда в силе осень,
Я стишками балуюсь.
Напишу еще семь-восемь -
Поостыну малость.


Памятка стерегущему

(Я возьму не своё пальто,
Я допью не своё сакэ
И уйду туда, где никто
Знать не знает ни бе, ни ге.)


1.
Берегущий меня в метро,
Стерегущий меня в депо,
Кто ты? Бес, что стучит в ребро,
Или самый обычный Бог?

Я уже не настолько слаб,
Чтоб не верить твоим рукам,
Но во мне слишком много зла,
Непрощаемого врагам.

Значит я ещё уязвим,
Недоцелен и полугол.
Ускользающий Серафим -
Неспрягаем его глагол.

2.
Отмывая меня от ран,
Опекая меня от вдов,
Ты считаешь, что мне пора,
Ты считаешь, что я готов.

А к чему - я не знаю сам,
Только мне не знать не впервой.
И я верю своим глазам,
Что наполнены не тобой.

И под музыку тайных сфер
Я танцую вальс живота.
Необузданный Люцифер
Снял запрет с моего плода.

3.
Что же ты бережёшь меня,
Не стираешь мой след с холста?
Я уже себя разменял
На купюры не мельче ста.

И со мною живёт жена,
Умножает твой произвол...
Знаешь, если бы не она, -
Кто бы нас с тобой снова свёл!

Значит, поздно мне в сыновья,
Значит, рано мне в дембеля.
Равнопознанная моя
Продолжает меня с нуля.

QUOTE

Боюсь, что местами это просто игра слов

Мы не можем знать, наверняка, что хотел сказать автор. Каждый в том, что читает видит то, что хочет видеть. Если собрать несколько частных мнений об одном и том же - они могут отличаться довольно значительно, причем, изменяясь во времени . Когда читаешь большой тест или несколько текстов подряд, возникает множество мыслей, которые складываются в нечто, а потом могут трансформироваться тысячу раз.

QUOTE

Мы не можем знать, наверняка, что хотел сказать автор. Каждый в том, что читает видит то, что хочет видеть. Если собрать несколько частных мнений об одном и том же - они могут отличаться довольно значительно, причем, изменяясь во времени . Когда читаешь большой тест или несколько текстов подряд, возникает множество мыслей, которые складываются в нечто, а потом могут трансформироваться тысячу раз.

Иначе бы я и не выкладывал его стихи

очень понравилось

QUOTE

Константин Арбенин Я ОБРАСТАЮ

понятно и близко....

Б.Ш.Окуджава

Разлюбила меня женщина и ушла не спеша.
Кто знает, когда доведется опять с нею встретиться.
А я-то предполагал, что земля - это шар...
Не с кем мне было тогда посоветоваться.




* * *
Г.В.

Тьмою здесь все занавешено
и тишина, как на дне...
Ваше величество женщина,
да неужели - ко мне?

Тусклое здесь электричество,
с крыши сочится вода.
Женщина, ваше величество,
как вы решились сюда?

О, ваш приход - как пожарище.
Дымно, и трудно дышать...
Ну, заходите, пожалуйста.
Что ж на пороге стоять?

Кто вы такая? Откуда вы?!
Ах, я смешной человек...
Просто вы дверь перепутали,
улицу, город и век.



Ночной разговор


- Мой конь притомился. Стоптались мои башмаки.
Куда же мне ехать? Скажите мне, будьте добры.
- Вдоль Красной реки, моя радость, вдоль Красной реки,
до синей горы , моя радость, до синей горы.

- А как мне проехать туда? Притомился мой конь.
Скажите, пожалуйста, как мне проехать туда?
- На ясный огонь, моя радость, на ясный огонь,
езжай на огонь, моя радость, найдешь без труда.

- А где же тот ясный огонь? Почему не горит?
Сто лет подпираю я небо ночное плечом...
- Фонарщик был должен зажечь, да, наверное, спит,
фонарщик-то спит, моя радость... А я ни при чем.

И снова он едет один без дороги во тьму
Куда же он едет, ведь ночь подступает к глазам!..
- Ты что потерял, моя радость? - кричу я ему,
И он отвечает: - Ах, если б я знал это сам...

"Не возвращайтесь к былым возлюбленным,..."


Не возвращайтесь к былым возлюбленным,
Былых возлюбленных на свете нет.
Есть дубликаты — как домик убранный,
Где они жили немного лет.

Вас лаем встретит собачка белая,
И расположенные на холме
Две рощи — правая, а позже левая —
Повторят лай про себя, во мгле.

Два эха в рощах живут раздельные,
Как будто в стереоколонках двух,
Все, что ты сделала и что я сделаю,
Они разносят по свету вслух.

А в доме эхо уронит чашку,
Ложное эхо предложит чай,
Ложное эхо оставит на ночь,
Когда ей надо бы закричать:

«Не возвращайся ко мне, возлюбленный,
Былых возлюбленных на свете нет,
Две изумительные изюминки,
Хоть и расправятся тебе в ответ...»

А завтра вечером, на поезд следуя,
Вы в речку выбросите ключи,
И роща правая, и роща левая
Вам вашим голосом прокричит:

«Не покидайте своих возлюбленных.
Былых возлюбленных на свете нет...»

Но вы не выслушаете совет.

Андрей Вознесенский

А вот отсюда [Для просмотра ссылки зарегистрируйтесь]
можно скачать песню на музыку Микаэля Таривердиева (очень рекомендую!)
Текст местами изменен, но мне, честно говоря, текст песни нравиться больше, чем само стихотворение.

БАРБАРА

Помнишь ли ты, Барабара,
Как над Брестом шел дождь с утра,
А ты,
Такая красивая,
Промокшая и счастливая,
Ты куда-то бежала в тот день, Барбара?..
Бесконечный дождь шел над Брестом с утра,
И, когда мы случайно с тобой повстречались,
Улыбалась ты,
Улыбнулся невольно и я,
и, хотя мы не знали друг друга,
Все-таки вспомни, вспомни тот день, Барбара!
Вспомни:
Под навесом кто-то тебя ожидал
И он крикнул тебе:
- Барбара! -
А ты,
Такая красивая,
Промокшая и счастливая,
Ты к нему под дождем побежала,
И он обнял тебя, Барбара!
Не сердись, Барбара, если я говорю тебе "ты":
К тем, кого я люблю,
Я всегда на "ты" обращаюсь:
Тем кто любит друг друга
Я уже "ты" говорю,
И, хоть с ними совсем не знаком,
Я приветливо им улыбаюсь.
Помнишь ли ты, Барбара,
Этот город счастливый и мирный,
Эти капли дождя на твоем лице,
Помнишь ласковый дождь,
Что над городом лился с утра,
Дождь над пристанью, над арсеналом,
Над плывущим в Брест кораблем?
О, Барбара!..
Как ужасна война!..
Что стало с тобой под дождем из огня?
Железа и стали?
Где теперь человек,
Что тогда под навесом тебя ожидал, -
Он убит или жив,
Тот, чьи руки так страстно тебя обнимали?
О, Барбара!..
Дождь над Брестом идет без конца,
Но совсем не похож он на ливень тех дней,
Потому что теперь это хмурый и траурный дождь,
Все вокруг затопивший тоскойй безысходной своей.
Не гроза это даже
Из железа, стали, огня -
Просто тучи,
Которые, словно собаки,
Подыхают за городом
В тусклом сиянии дня,
Подыхают и прочь уползают,
Уползают, чтоб гнить вдалеке,
Вдалеке-вдалеке от Бреста,
Утонувшего в безысходной тоске.

Жак Превер

QUOTE

можно скачать песню на музыку Микаэля Таривердиева

Я скачала. Спасибо. Слушаю с удовольствием.

Люблю тебя сейчас...
Люблю тебя сейчас
Не тайно - напоказ.
Не "после" и не "до", в лучах твоих сгораю.
Навзрыд или смеясь,
Но я люблю сейчас,
А в прошлом - не хочу, а в будущем - не знаю.

В прошедшем "я любил"
Печальнее могил.
Все нежное во мне бескрылит и стреножит,
Хотя поэт поэтов говорил:
- Я вас любил, любовь еще, быть может...

Так говорят о брошенном, отцветшем -
И в этом жалость есть и снисходительность,
Как к свергнутому с трона королю.
Есть в этом сожаленье об ушедшем,
Стремленье, где утеряна стремительность,
И как бы недоверье к "я люблю".

Люблю тебя теперь
Без обещаний: "Верь!"
Мой век стоит сейчас - я век не перережу!
Во время - в продолжении "теперь" -
Я прошлым не дышу и будущим не грежу.

Приду и вброд и вплавь
К тебе - хоть обезглавь! -
С цепями на ногах и с гирями по пуду.
Ты только по ошибке не заставь,
Чтоб после "я люблю" добавил я и "буду".

Есть в этом "буду" горечь, как ни странно,
Подделанная подпись, червоточина
И лаз для отступления в запас,
Бесцветный яд на самом дне стакана
И, словно настоящему пощечина, -
Сомненье в том, что я люблю сейчас.

Смотрю французский сон
С обилием времен,
Где в будущем - не так и в прошлом - по-другому.
К позорному столбу я пригвожден,
К барьеру вызван я языковому.

Ах, - разность в языках!
Не положенье - крах!
Но выход мы вдвоем поищем и обрящем.
Люблю тебя и в сложных временах -
И в будущем и в прошлом настоящем!

Высоцкий В.

Alenka_nn

о, !!!

Романс поэта

Как нравится тебе моя любовь,
печаль моя с цветами в стороне,
как нравится оказываться вновь
с любовью на войне, как на войне.

Как нравится писать мне об одном,
входить в свой дом как славно одному,
как нравится мне громко плакать днем,
кричать по телефону твоему:

-- Как нравится тебе моя любовь,
как в сторону я снова отхожу,
как нравится печаль моя и боль
всех дней моих, покуда я дышу.

Так что еще, так что мне целовать,
как одному на свете танцевать,
как хорошо плясать тебе уже,
покуда слезы плещутся в душе.

Всё мальчиком по жизни, всё юнцом,
с разбитым жизнерадостным лицом,
ты кружишься сквозь лучшие года,
в руке платочек, надпись "никогда".

И жизнь, как смерть, случайна и легка,
так выбери одно наверняка,
так выбери с чем жизнь свою сравнить,
так выбери, где голову склонить.

Всё мальчиком по жизни, о любовь,
без устали, без устали пляши,
по комнатам расплескивая вновь,
расплескивая боль своей души.

(И. Бродский)

Иосиф Бродский

УТОЧНЕНИЕ

Откуда ни возьмись -
как резкий взмах -
Божественная высь
в твоих словах -
как отповедь, верней,
как зов: "за мной!" -
над нежностью моей,
моей, земной.
Куда же мне? На звук!
За речь. За взгляд.
За жизнь. За пальцы рук.
За рай. За ад.
И, тень свою губя
(не так ли?), хоть
за самого себя.
Верней, за плоть.
За сдержанность, запал,
всю боль - верней,
всю лестницу из шпал,
стремянку дней
восставив - поднимусь!
(Не тело - пуст!)
Как эхо, я коснусь
и стоп, и уст.
Звучи же! Меж ветвей,
в глуши, в лесу,
здесь, в памяти твоей,
в любви, внизу
постичь - на самом дне!
не по плечу:
нисходишь ли ко мне,
иль я лечу.

1960е