Фабрика грез

Век прагматизма собою вряд ли сумеет уничтожить идеалистические взгляды, так или иначе присущие людям. Культура такого века – есть прославление материализма и социальных ценностей, однако всегда догматичные движения порождают ответ. Агрессивное или спокойное, но это слово идет нео-культурой против, лозунгами и мировоззрениями стеной на сложившиеся уставы искусства. Потому что цель искусства - даже творчества, в общем – несоответствие. Отмена клеше, как способа доказать себе свою автоматичность, отсутствие внутри жизни. Творчество – лучший доктор для тех, кто не верит в идеалы.

Современное телевидение, пожалуй, один из главных уставов искусства. Оно пропагандирует прагматизм, демонстрируя несметные богатства, говоря нам, что есть серьезные темы, а что таковые не есть. Фильмы Голливуда (пока еще не упавшего, но совсем ослабевшего на краю Олимпа) – главный экспорт мыслей через телекамеру в массовость населения. Вспомните «Дом из песка и тумана» или «Столкновение» - фильмы-признания, поклоны под аплодисменты. Это кино - не открытие, а констатация факта. Согласие с собой, как с зависимым прагматиком, лишение себя свободы от социальных нужд путем попытки доказать себе же возможность прожить без их удовлетворения.
Эти фильмы говорят, что прагматизм – зависимость, грех, однако никак не пытаются показать его несерьезность, безважность. Пленка крутит настоящие проблемы современного человека, пытаясь в искусстве преодолеть их через жестокую борьбу, немыслимую для большинства зрителей, когда могла бы просто бросить социальную зависимость в искусстве, забыв о ней. Американцы с экрана твердят, как ужасен современный мир, но тут же утверждаются в этом лишь через страдание, через невозможность поверить в свои слова без потерь и боли. Таким образом, прагматизм предстает в негативном свете лишь на фоне мучения идеала в человеке, оставаясь без подобного уточнения довольно прогрессивным мировоззрением. Это рельсы в тупик – критика современности без предложений альтернативы.

С другой стороны граничит восточное кино, теперь все чаще пытающееся привнести в мир новые веяния, приоткрыть занавеси дороги, что проходит чуть выше чашек кофе по утрам. Вспомните «Весна, лето, осень, зима… и снова весна», вспомните «Пустой дом».
Но Ницше был отчасти прав, утверждая, будто Европа к культуре стран восходящего солнце никогда не будет готова. Данное утверждение, думаю, справедливо и для Америки.
Восток довольно давно открыл себе все блага отсутствия прагматичности, через свое искусство он познал независимость и уже наделенный этим опытом пытается сообщить о седьмом небе миру. Перескакивая ступень критики и доказательств, изящноглазый художник творит свои картины догматами, молчаливыми приказами. Если проблематика критической культуры запада – отсутствие альтернативы, то проблематика культуры востока – отсутствие критичности.

Европа же ныне решила уделять внимание не массовости, а лаконичности – человеку в оковах толпы, человеку, который не пытается изменить мир-люди, а пытается изменить мир-окружение. Вспомните «Море внутри».

Как массовость настоящий ответ прагматизму еще не родился. Есть единичные возгласы посреди тишины громадной толпы, есть яркие в своей краткости мысли, обреченные на скорую гибель идеи.
Они всегда живут по принципу камней на мелководье – чем сильнее бьет волнами, тем крепче их стенки. Чем душнее становится жить посреди обожествления материальности, тем скорее люди восхвалят метафизику.
Однако, изначально речь шла не только об ответах на догматы прагматизма. Я говорил об отклике на любое давление. Пройдут золотые годы идеализма, пройдут миллионы ливней, под которые мы с вами не попадем – и золото станет черным. Пройдут времена, умрет совершенство. Давление идеализма станет абсурдом, люди проснутся посреди застоя науки, чей крестный родитель – конкуренция, проснутся посреди отсутствия телесных ощущений, посреди желания новизны. Спираль сделает виток, человек из-под ливня напишет текст о проблематике метафизики. О красоте меди в руках.

Не для моего женского мозга

Fridka

QUOTE

Не для моего женского мозга

ну да, все гениальное - просто
все банальное - слишком сложно =)))

EURO-banan
Мммм... я не совсем об этом =)

Fridka

а я типа... не понимаю с полуслова

EURO-banan
мне вообще показалось симпотичным (с 5 раза прочтения) =))) но, извините, привычка глав вреда...

QUOTE

идеалистические взгляды, так или иначе присутствующие в людях.

строчка вызывает напряжение.... не уверена, что взгляды присуствуют в людях, скорее взгляды, присущие людям.... ?!

QUOTE

Культура такого века

вообще канечно нормально, но всё же это для читателя, а читатель наверняка задастся вопросом, какого века?

QUOTE

Современное телевидение, пожалуй, один из главных уставов искусства

вы доконца поняли сами, что написали? Телефидение - устав.

QUOTE

что есть серьезные темы, а что таковые не есть

что, простите?

QUOTE

безважность

это, видимо, ваш неологизм...

QUOTE

пытаясь в искусстве преодолеть их через жестокую борьбу

жестокую борьу кого с кем? и каким боком тут искусство?

QUOTE

Американцы с экрана твердят, как ужасен современный мир, но тут же утверждаются в этом лишь через страдание, через невозможность поверить в свои слова без потерь и боли.

утверждаются в том, о чём твердят?

QUOTE

изящноглазый художник творит свои картины догматами, молчаливыми приказами

этим он борется(ну или противопостовляет...или.... кому как удобней) с прагматизмом?

QUOTE

Как массовость – настоящий ответ прагматизму еще не родился

ответ пргматизму есть массовость? или всё же здесь не дефис нужен?

QUOTE

Вначале статьи я говорил

бр... вибивается из общего стиля..

ежели честно, то я придралась только в половину возможного
ЗЫ надеюсь автар больше ценит весомую обратную связь, нежели ответы типа "прикольно"

KilledRain

QUOTE

мне вообще показалось симпотичным (с 5 раза прочтения) =))) но, извините, привычка глав вреда...

ну главное, что показалось симпотичным (:

QUOTE

строчка вызывает напряжение.... не уверена, что взгляды присуствуют в людях, скорее взгляды, присущие людям.... ?!

резонно, подправлю.

QUOTE

вообще канечно нормально, но всё же это для читателя, а читатель наверняка задастся вопросом, какого века?

дык того самого, из прошлого предложения ))) писать снова про прагматизм - слегка тавтология

QUOTE

вы доконца поняли сами, что написали? Телефидение - устав.

я-то понял )) телевидение много чего диктует - и мировоззрения и культуру.

QUOTE

это, видимо, ваш неологизм...

ну wорд его не знает

QUOTE

жестокую борьу кого с кем? и каким боком тут искусство?

здесь нет конкретики "кого с кем" - кто смотрел эти фильмы, знает люди в этих фильмах могли понять, что прагматизм есть зло только когда теряли из-за него близких. Это и есть борьба - с собой прежде всего, а еще с другими людьми, претендующими на те же материальные блага, что и ты и с социальным строем до кучи.

QUOTE

утверждаются в том, о чём твердят?

ага

QUOTE

этим он борется(ну или противопостовляет...или.... кому как удобней) с прагматизмом?

борется, только не с прагматизмом в себе, а с прагматизмом в других - свой личный прагматизм он уже поборол ))

QUOTE

ответ пргматизму есть массовость? или всё же здесь не дефис нужен?

я думал, це зовется тире наверное не нужно

QUOTE

надеюсь автар больше ценит весомую обратную связь, нежели ответы типа "прикольно"

это интереснее, но ответы "прикольно" мне тоже по душе

спасибо тебе =)

EURO-banan
спасибо за комменты))) я пожалуй лучше разобралась в том, о чём было написано)))
спасибо))))

Экзистенциализм для бедных

«Последняя философия» говорила о реальности всего ощущаемого. Мало того, она объединила в гибрид субъективную и объективную реальности, утверждая, что Вселенная соткана из воздействий друг на друга своих собственных составляющих. Нет ничего, что было бы только объектом, и нет ничего, что было бы только субъектом. Деревья, небо, люди, птицы, кислород – все это есть составляющие реальности, реальные в собственных проявлениях, в своей объективности, которую воспринимают окружающие субъекты. Они и сами себе служат субъектами и объектами, воспринимая некую часть себя как часть сущего.

Иллюзии
Здесь стоит привести пример. Возьмем три различных составляющих реальности: человека; воду и камни.
1. Вода воздействует на человека некоторым рядом факторов – влажностью, температурой, визуальным фактором, шумовым. Вода может пугать человека, страдающего гидрофобией или вызывать восторг у человека, мучимого жаждой. Это и есть вода для данного конкретного существа – все ее проявления, существом ощущаемые. Однако скептицизм не без оснований говорит о ложности любых представлений человека (или лишь об относительной их истинности) об окружающем объективном мире. Пять чувств человека вовсе не открывают путь к созерцанию объекта, они самостоятельно формируют объект под воздействием определенных внешних факторов. Зрение видит отраженный свет, а не предмет, его отражающий. Образ предмета формируется в хрусталике глаза.
Слух воспринимает не звуки, а колебания воздуха – звуковые волны, обычное искривление пространства. В звук, который мы слышим, их превращает так называемая «улитка», расположенная немного глубже вестибулярного аппарата.
Осязание, вкус, обоняние – тоже результат действия нервных окончаний и чувствительных рецепторов, которые посылают разуму соответственные сигналы. Скептицизм обнаруживает некую шаблонность восприятия человеком мира, основанную на создаваемых человеком ощущениях, которые являются лишь ответной проекцией внешних воздействий и никоим образом не обнаруживают истинность этих воздействий. Мы смотрим на мир сквозь призму своего тела и сознания, до неузнаваемости искажающую объективную реальность.
Исходя из этого, вода, ощущаемая человеком не является реальной, а есть лишь плод его собственных иллюзий, возникающих под действием неизвестной ему настоящей воды.
Если основываться на мнении, что человек искажает своими чувствами истинные воздействия, то можно предположить, что сами по себе эти истинные воздействия существуют независимо от человека, они пребывают в бытие на границе призмы восприятия, а, проникая в нее, испытывают преломление. То есть, воздействия реальны до момента их ощущения. Здесь следует отметить, что иллюзорность обычно приписывается лишь сознанию, воспринимающему объекты. В иллюзии пребывает мыслящая составляющая живой природы, в то время как природа, не наделенная сознанием, либо просто мертвая иллюзий не испытывает.

2. Вода воздействует на прибрежные камни как внешний раздражитель. Ввиду отсутствия у камней нервов, сознания, они не воспринимают воду ни визуально, ни акустически, не ощущают ни ее влажность, ни температуру так, как все эти параметры ощущает человек. Вода для камня некое внешнее воздействие, со временем меняющее его структуру (порода либо размягчается, либо твердеет). Прибавим к этому еще ряд неких факторов, которыми вода влияет на камень, и мы получаем символичное ощущение объективной реальности мертвой природой. Если мертвая природа и впрямь не испытывает никаких иллюзий относительно объективной реальности, то камни на дне озера обязаны видеть воду именно такой, какой она является на самом деле. Однако это утверждение абсурдно, блеклое представление любым мертвым камнем окружающей его воды никогда не совпадет с представлением о воде мертвой трухлявой доски, лежащей на дне неподалеку.

Информация
Это не доказывает реальности ощущений человека, однако доказывает неполноту восприятия объективности отдельными представителями мертвой природы. Они сами по себе является неким носителями информации об объективности, но информации, искаженной собственными свойствами носителя.
Таким же носителем информации является и пространство, предоставляющее человеку истинные воздействия, обреченные на преломление его мироощущением. Преподнося отраженный от материи свет, любая окружающая среда (кислород, вода, гелий) искажает информацию собой. Захватывая свет, она уже преломляет его. А захват происходит единовременно с самим излучением.
Тоже происходит и со звуковыми волнами – их амплитуда, частота и прочие параметры зависят от той мертвой среды, в которой они распространены. На любительский философский вопрос «А издает ли звук падающее дерево в лесу, где никого нет?» ответ простой «нет, не издает».
Любое воздействие от объекта должно подразумевать субъект, вплотную прилегающий к объекту. Нет того расстояния, которое проходит воздействие от объекта к субъекту и на котором оно является истинным, не преломленным. Преломление обязательно для его появления, воздействие немыслимо без собственного нарушения.
В этом смысле страдает материалистическая концепция, настаивающая на объективности материи: при познании материального мира, познается не объективность, а преломление воздействий внутри субъектов, отличных от человека. Ожидая от материализма описания картины мира, мы получаем это описание, лишенным истинности, но переполненным обмана. Однако, ожидая от материализма простого описания воздействий внутри физического мира, мы получаем ясный ответ на свой вопрос.

Можно настаивать, что человек испытывает иллюзии из-за своих чувств, однако, почему мы должны быть уверены, что, к примеру, приборы, измеряющие параметры излучения, температуры и прочего не испытывают собственных иллюзий на основании своей структуры? Может показаться, что на деле не существует реальности как таковой – все кругом лишь собственный обман. Однако, это не так: не существует только абсолютной объективной реальности. Реальность как таковая есть: она проявляется одновременно во всех ощущениях всех субъектов. И если я меряю градусником температуру, то истинная температура – это не та, которую показывает ртутный столбик, и не так, которую ощущаю я сам. Истинная температура существует во множестве своих проявлений, мое ощущение температуры ничуть не иллюзорней ощущения ее градусником, мы с ним равноправны в своей значимости перед изменениями в окружающей среде. Температура – это и то, что ощущаю я, и то, что показывает градусник. Она – объект для двух субъектов, преламывающих (создающих) ее воздействие на себя, одновременно позволяя ей преламывать и создавать в себе воздействия их.

Ошибки
Говоря о шаблонности мироощущения человека, нельзя забывать и о стереотипах внутри сознания. Настаивая на реальности всего ощущаемого, человек заставляет сам себя верить в свои же ошибки.
Стереотип – это присвоение объекту свойств, коими он может не обладать.
Если я вижу в траве ветку, и мне кажется, что это змея – такая иллюзия не обнаружит змею. Ветка не отравит меня, не будет шипеть и не уползет в свою нору. На некий промежуток времени я стану жертвой обмана, буду видеть реальностью то, что реальностью не является.
Защищая эмпирический подход, скажу, что не смогу увидеть в ветке змею, если никогда раньше не видел змеи. Чтобы у меня сложилась иллюзия объекта, я должен быть знаком в прошлом с этим объектом, либо со всеми его составляющими. Точно так же, я не смогу испугаться ни мифической, ни настоящей змеи, если я видел ее раньше, но не имею понятия о той опасности, которую она несет.
Иными словами, чтобы ошибиться и увидеть в одном объекте какой-то другой, я должен знать о наличии другого. И это показывает не создаваемую окружающим миром иллюзию, не видимость того, чего на самом деле нет, а неумение отличить воздействия на себя разных объектов. Будучи субъектом, я ощущаю воздействие ветки в настоящем и воздействие змеи из прошлого. Я путаю эти объекты, но сами по себе они, как и мое знание о них, реальны. В идеале, визуальное воплощение ветки, которое показалось мне идентичным змее, не должно наталкивать меня ни на какие мысли об опасности. Если при виде змеи я думаю об укусе, я уже мыслю стереотипно – визуальное воздействие не всегда подразумевает воздействие физическое, не всегда даже подразумевает возможность такого воздействия. Я мыслю шаблоном того, что может случиться на основании своего знания о каком-либо объекте.
Хотя я и не призываю весело гулять по лесным опушкам в компании гремучих, все же признаю необязательность страха при виде веток или змей.

неОбъективизм
Из всего вышесказанного следует, что реальность существует в виде ощущений и взаимодействий. Все, что мы ощущаем, есть реальность и оно не может быть несуществующим хотя бы в одной из возможных систем координат. Другое дело, что человеку недоступно видеть все – именно поэтому он может перепутать ветку со змеей.

Здесь и появляется комплекс пустоты. Если все есть объект и субъект, то как что-либо может существовать само по себе? Существование единицы отрицается данной теорией, ибо ничто не ощущает на себе влияние единицы. Чтобы была реальность, она должна быть составлена как минимум из двух объектов, воспринимающих друг друга как субъекты. Единица не рассматривается реальностью, она не может поделиться, не может увидеть никакой части себя, чтобы себя осознать. И никакая единица со стороны, за своим неимением, так же не способна ее осознать.
Объективная реальность как бытие единицы отрицается со стороны возможности познания. Мы оговорили выше, что все ощущаемое есть реальность, пускай и не всю реальность возможно ощутить - получается, что неотъемлемым составляющим объективной реальности является реальность субъективная, те самые мироощущения, которыми болен человек, камень, вода и т.д. Объективная реальность, позиционируемая как истина, обязана вбирать в себя все реальное, все существующее. Но, отрицая познание самой себя, объективность противоречит своему назначению, она не может вобрать в себя субъективизм, который, тем не менее, существует.

EURO-banan

Очень люблю эту тему. Но читается достаточно тяжело. Особенно, если ранее на эту тему не размышлял, я думаю. Лично я получила удовольствие. ))

Воображение

QUOTE

Но читается достаточно тяжело

Экзистенциализм для богатых читать вообще невозможно

QUOTE

Лично я получила удовольствие. ))

я теперь тоже)) спасип

EURO-banan

это не статья, а рассказик... ))
Заключенные
Мы посреди океана. Что-то вроде нефтяной вышки, но стратегического назначения. Титановые стены. Железобетонные сваи. Красное на закате небо над нашими головами пестрит огнями самолетов и, ниже - вертолетов, скрываемых за дверьми металлическим потолком. Теперь мы в полумраке военной тюрьмы. Вдоль стен карикатурно-прямые солдаты, по мере нашего продвижения, автоматически вскидывающие ладони к вискам – накатывающимися волнами, как отполированное представление. Парад. Брови под линиями беретов окаймляют глаза, глядящие сквозь нас. Вооруженные силы Российской Федерации. Наше оружие.
Быстрым шагом минуем пропускной пункт. На моих плечах блестит влагой черный дождевик – плащ-укрытие на пути от посадочной площадки до дверей. За моей спиной семенят еще несколько высоких военных чинов. У кого-то в руке красная папка, у кого-то рация.
Нас проводят мимо тюремных камер – они расположены в два этажа, кое-где, в углу за восьмимиллиметровыми стальными прутьями можно увидеть сваленные в кучу черные тряпки – на самом деле это молятся исламисты, почти касаясь губами холодного бетона – изредка приподнимающиеся над полом – мимо кабинетов, казарм, по большим залам, где эхо шагов заглушает разговоры, по коридорам, где нельзя разогнуться в полный рост. Мимо проскальзывает много солдат, рабочих, надсмотрщиков. Как Моисей, мы раздвигаем препятствия на своем пути.
Здешний командующий, толстый и седобородый Валерий Павлович, просит пропускать нас. Важных персон. Спецназ на каждом КПП кивает и отдает честь.
- Мы взяли его неделю назад, на Урале, - сообщает Валерий Павлович. - Было сложно, но мои ребята сумели достать его живьем. Двое погибли. Считайте, никого не потеряли.
- Он взял на себя ответственность? – спрашиваю.
- За взрывы на Невском четырнадцатого и за Польское посольство.
- А Смольный?
- Говорит, не их рук дело.
- Ясно.
Валерию Павловичу тяжело беседовать на ходу, слышно, как он задыхается.
- Я слышал, вы запустили с луны восьмой спутник?
- Это закрытая информация, - говорю.
Дальнейший путь в молчании.
Останавливаемся возле высокой металлической двери в форме эллипса. Электронным ключом наш грузный сопровождающий отпирает замок. Дальше я иду один. Тет-а-тет легче договориться.
Передо мной раскрываются еще одни створки – на этот раз автоматические – и впускают в полумрак одиночной тюремной камеры. Здесь мягкий пол и стены, тепло и очень тихо. На полу сидит обнаженный человек, худой и бледный. У него длинная черная борода и кричащая плешь на темечке. Он склонил голову, не смотрит на меня. Среди густых волос на лобке виден маленький крючкообразный член.
- Здравствуй, Халид, - говорю в пустоту.
Вечность молчания. Молчание на ходу. Молчание в покое.
- Здравствуй, - он ставит ударение на «у». Не отвечал почти три минуты. – Я просил не записывать наш разговор… когда помещение прослушивают, микрофон издает тонкий звук. Большинство людей его не слышит. А я слышу.
Делаю знак, чтобы запись прекратили.
- Они пытаются сделать из меня психа. Или как у вас это называется… знаешь, нарушают контакты с реальностью. Обычно в этой камере темно, непроглядно темно. И никто не разговаривает со мной. Не слышно никаких звуков… а эти стены, пол. Потолок. Я не чувствую их тверди. Еще они что-то делают с воздухом. Разжижают или что-то в этом духе. В общем, создается ощущение, что купаешься в Мертвом море. Я будто парю в этом Нигде, в этой камере. Не осознаю себя. Не чувствую. Смотри.
Халид показывает шрамы на своих руках.
- Это я сам. Зубами. Чтобы окончательно не забыться.
Он оглядывает меня какое-то время, а затем снова опускает голову. Шепчет что-то себе под нос.
Жду.
- Думаю, они считают, что я стану вялым, тупым. И все расскажу.
- Ты взял на себя ответственность за два теракта, - расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки. Слишком душно.
- Да, но это ничего не меняет. Я взрывал. Но не я воевал.
- То есть?
- Считай, что я пуля. Стрелок не там, где вы ищите. Знаешь, как я борюсь с сумасшествием?
- Как? – спрашиваю с нарочитым скептицизмом.
- С помощью камня, - Халид раскрывает сжатую до того в кулак ладонь и демонстрирует свое сокровище.
Кусок бетона. Наверное, раздобыл его где-то на базе.
- Никто не знает о том, что у меня есть. Он спасает. Скоро ты уйдешь, а я останусь наедине с собой в комнате, где нельзя ничего почувствовать. И камень будет спасать меня. Так происходит день за днем. Ничто не может существовать, если не воздействует с окружающим миром. Мое сознание не воздействует ни с чем кроме камня, и поэтому существует лишь в воздействии с ним. Примитивно, но без этого сознание и вовсе бы исчезло. Дуализм – и есть жизнь. Одиночество – смерть.
- Ты говорил мне про стрелка. Кто он?
- Подумай сам. Помнишь, лет двадцать назад мы взорвали небоскребы в Америке?
- Торговый центр?
- Наверное, он. Тогда стрелком посчитали Ладдена. Но и тогда вы ошиблись.
- Кто же был стрелок?
- Тот, кому это было выгодно. Евросоюз. Если бы доллар не упал на рынке, не было бы смысла вводить туда евро. Нарушение национальной безопасности напрямую связано с экономикой государства, а репутация связана с ней косвенно. Учитывая, что у Штатов намечалась прибыль от импорта товаров после падения курса доллара, там никто особо не противился. Европа наняла третий мир и нанесла удар по западу, чтобы закрепить свою новую денежную систему. Все были счастливы. А теперь проблемы начинаются у России, потому что кто-то нанял нас, чтобы ударить по вам. Кто же это может быть? – он поднимает на меня свое лицо. Он улыбается, демонстрируя желтые поломанные зубы. – По Америке ударили ввиду ее экономического первенства. Найди, в чем первенство твоей страны, найдешь и ее конкурентов. А среди них найдешь стрелка. Нет смысла уничтожать пули – их производят на конвейере.
- Индия, Китай? – спрашиваю. – Кто?
- Ищи. Но запомни, - Халид крутит в руках свой камень. – Мир не может стать един. Как и нам с тобой, ему нужен дуализм существования, иначе он погибнет. Потому на нашей планете и идут войны: наша планета хочет мира.
- У тебя отберут твою игрушку, - киваю я на ладонь исламиста. – И ты расскажешь все, что знаешь. Меня не волнуют разглагольствования, мне нужны только факты.
- Факты, говоришь? Хорошо, у тебя будут факты. Мы освобождаем своих людей, захватывая в заложники врагов. Мы требуем сохранить одну жизнь нашего за десять их жизней. Но если речь идет о важных персонах, действовать нужно хирургически. Никто не отпустит такую шумную личность как я, пусть даже перед Ним мы все равны, за жизни десятерых, даже сотни простых русских солдат. Чтобы обменять меня, нужна рыба крупнее. Ты здесь, потому что думал, что я расскажу тебе все. Официальное признание террориста, кто бы мог не соблазниться?! Но это все спектакль. Ты оставил много охраны себе и слишком мало своей семье. Дуализм нас оживляет, но делает слабыми. Отними мой камень, и я сойду с ума. Но что случится с тобой, если я отниму твоих детей и жену? Спеши, возможно, у тебя еще есть шанс, но я бы на твоем месте уже начал приготовления к обмену. Свобода ждет меня!
Я не слушаю, что он кричит, я бегу к двери, прочь из камеры, где выключается скудное освещение и становится темней, чем ночью.
- Слава Аллаху, беги, кролик, беги!

EURO-banan
Под Апдайка косим? )))))))

Fridka

я даж не знаю, кто это))) не кошу, но все, что я думаю, уже кем-то написано

EURO-banan

QUOTE

все, что я думаю, уже кем-то написано

Это изречение старо как мир

Тем не менее в мире столько нового появилось...

Jorg Gerion

QUOTE

Тем не менее в мире столько нового появилось...

к сожалению только ввиду того, что что-то старое исчезло ))

Человек в колыбельной

Родившись вчера, я опоздал на революции. Небольшой промежуток времени, заставший поколения, догнавшие меня сегодня – в день моего осознания собственного опоздания, (такое отсроченное его осознание в некой мере и есть результат самого опоздания) – одарил их опытом, который иссяк в мире к моему появлению. В какой-то степени опоздание дает мне скидку собственной эпохи, безмятежного века, на неумение творить, на неумение говорить несказанное ранее. Война, закончившаяся рассветом чуждого мне счастья моих предков, для меня обходящий прошлым миф, проявляющий себя печатью или голосом в аудитории. Для меня полученные некогда людьми ощущения, коих я не осознаю и не ведаю – это тихая информация, мертво витающая в ненасыщенном пониманием воздухе. Для меня их победы и становление – лишь с рождения окаймляющий ореол, периодически падающий и вновь воскресающий без моего участия. Своим детством я отставал от событий взрослой жизни тогда, кропотливо формирующих то, что является взрослый жизнью теперь.
Родители моего поколения, инстинктивно любя своих отпрысков, выстраивали покой, исполняющий роль стены между обществом и затаившимся хаосом, однажды уже вторгшимся в их собственные жизни, куда менее обессмысленные, однако, вне стен, нежели жизни их детей, которым не предстоит исполнять роль строителей. Устоявшаяся эпоха, будто вода в стакане, который только что перестал трястись на столике в купе замершего поезда, показывает мне и моим околоровесникам мир, созданный чужими руками, нам будто неосознанно демонстрируют запись на кинопленке, занавешивая слепые глаза.
Пройдя большие расстояния, творцы уложили нас в уют контролируемых проблем. Но я ни в коем случае не виню их, было бы демонстрацией сущей нелюбви к своим детям пожелание им тех противостояний, в которых родители сами так упорно старались одолеть судьбу. Отец, кидающий в воду ребенка с намерением научить того плавать, не подарит ему опыта, который будет получен при кораблекрушении – даже если отец умело создаст иллюзию опасности, и ребенок поверит, что может погибнуть, даже если отец позволит ребенку спастись самому – это не придаст истинной стихийности события. Причина в той же степени определяет полученный благодаря ей опыт, в коей полученный опыт определяет причину. Но, даже осознавая это, хороший отец навряд ли бы захотел кораблекрушения для своего ребенка лишь ради получения им большего опыта, нежели от опасности иллюзорной, и то при условии выживания ребенка в кораблекрушении.
Однако истинное фиаско отца вынуждает его воспитать своего ребенка так, чтобы тот никогда не потерпел подобного краха, и, следовательно, никогда не стал бы столь же силен, как его отец. Собственное дитя не терпевшего краха человека будет воспитано по инерции, по примеру воспитания, а не по желанию обезопасить от позитивистского фиаско. Рано или поздно такой способ даст трещину и один из потомков отца окунется в те же страсти, пережив и научившись быть сильным, как его предок. Цепочка рода состоит из наученных отцом и наученных жизнью. Последние обгоняют первых.
Я, как и, осмелюсь заявить, большая часть представителей моего поколения, принадлежим к наученных отцами, принадлежим к слабому виду любимых и опекаемых. Моя жизнь не была невыносимым страданием, но в этом моя трагедия. Я для себя, как и мой отец для меня, не способен создать такую искусственную опасность, которая может научить меня лучше опасности настоящей, но я точно так же не могу попасть в опасность настоящую, ибо научен отцом на опасности искусственной. Мне светит лишь закон исключений, который, правда, может легко меня погубить, не успев ничему научить.
Ввиду своего фальшивого опыта я не превосхожу прошлые поколения, отточившие дикий мир. Я читаю их, наблюдаю – мне не дано сотворить что-то не под их влиянием, но превосходящее их. Разумеется, я не смогу сотворить и что-то, являющееся превосходящим первоисточник подражанием. Для творчества, для становления, мне необходима своя, настоящая война, которая не поддается контролю поколений прошлых, не поддается контролю поколений будущих. Война, не подчиненная никому, и которую должен буду подчинить я сам.
Это не надменность стремления освободиться от давления предков, коих я не переплюнул: нужно либо превзойти богов, либо закрыть на них глаза. Не знать, что мой рекорд не побит – по ощущениям это тоже самое, что побить рекорд лучший и стать чемпионом. Именно из-за этого дуалистического самообмана я не стремлюсь стать выше кого-то, я хочу простой свободы от чужих достижений, восхищающих меня.

In Vino

Многие люди, критикующие чье-либо злоупотребление алкогольными напитками, любят аргументировать свою критику утверждением о слабости пьющего. Они говорят, будто для него алкоголь – «своеобразная анестезия, помогающая перенести операцию под названием жизнь». Будто, в отличие от нормальных людей, уверенных в себе и сильных, способных объективно воспринять проблемы и сложности мира, пьющий не в состоянии пережить собственные тяготы и лишения. Именно поэтому он забывается в барах или на грязных кухнях с бутылкой в руке.
Здесь следует разделить алкоголиков и пьяниц – если алкоголизм есть болезнь, и было бы неправильно называть алкоголика слабохарактерным (мы же не называет так людей, страдающих от гепатита или гриппа), так как он слаб уже телом, физически, то пьяница являет собою именно тот объект, который вызывает критику своих волевых способностей. Именно он, имея возможность отказаться, в отличие от алкоголика, от спиртного, не делает этого, продолжая, во-первых, периодически убегать от реальности, во-вторых, подвергать себя опасности заболевания алкоголизмом.
Стоит сначала отметить ту периодичность побегов от реальности, которыми скрывается от проблем якобы слабый пьяница. Он может пить ежедневно, но не ежедневно напивается, подобно алкоголику, которому необходимо заглушить физическую потребность в спиртном. В действительности в забытье пьяница впадает примерно раз в неделю (при грубом вычислении среднего на некоторый период жизни человека), а обычное вечернее расслабление литром пива называть забытьем, побегом от реальности – как минимум чересчур драматизировано.
Итак, еженедельное забытье пьющего человека предполагает тяжелое и хмурое утро новой недели, от которого пьянице никуда не деться, то есть, делая слабый шаг – забываясь – пьяница делает сильный шаг – подвергает себя похмелью. Похмельный (либо послепохмельный) день несет собой большие проблемы, нежели день абсолютно трезвый. И если пьяница может закрывать глаза на собственный путь к алкоголизму, и нельзя назвать его сильным за это неосознанное обречение себя на страдание, то любой откат из-за спиртного напитка легко предсказуем, и на него обычно не закрываются глаза, он просто принимается как неизбежный факт, не способный, однако, отвергнуть собою желание напиться. Точно так же пьяница принимает за должное свою социальную нежелательность и некоторое чужое неприятие. Другими словами, спасаясь от одних проблем на день-другой, человек гарантирует себе возвращение этих проблем чуть позже, а так же добавляет проблемы новые, связанные с расплатой за забытье. Некоторые люди не страдают похмельным синдромом, но даже они с каким-то упорством продолжают забываться на краткий период, будто действительно успевают получить некое счастье от простого отсутствия проблем.
Для меня очевидно, и вышеописанные факты в какой-то мере это подтверждают, что алкоголь не просто позволяет забыть о проблемах – он вовсе не возвращает человека в состояние, когда вокруг него все хорошо, будто за парту в школе. Алкоголь дарует ощущение, которое можно получить в основном лишь от него. Есть ряд других способов, но они требует длительных практик. Обычное отсутствие проблем – это не тоже самое, что опьянение. Опьянение по-своему эксклюзивно, его не ощутить, будучи трезвым.
Что же такое побег от реальности? Игра в футбол – тоже своеобразный побег. Разве я помню о неоплаченном долге, о незакрытой сессии или о своем ухудшающемся зрении во время игры? А если помню – правильнее ли моя игра, мое участие в ней, нежели участие человека, обо всем кроме мяча и ворот соперника забывшем? Мне могут противопоставить тот факт, что алкоголь вреден для здоровья, в то время как футбол, являющийся спортом, для здоровья полезен, исключая некоторые частности. Но разве суть футбола в его пользе? Или играют в него ради пользы? На самом деле, стань футбол мне вреден, я не брошу играть в него, потому что он дарует мне ощущение. Даже нанося мне ущерб, игра доставляет мне удовольствие. Действительно, возможно часть этого удовольствия заключается в том, что я не помню о своих проблемах, а думаю об игре, чувствую азарт. Однако слаб ли я, по мнению людей, критикующих пьяниц?
Думаю, что нет. По их мнению, я сосредоточен на игре – пусть не на проблемах – и я благодаря своей сосредоточенности пребываю в реальности, не убегая от нее. Но на самом деле я заменяю реальность игрой. Ту свою реальность, которая бытует без всех моих увлечений, без моих ощущений. Та пустая реальность, от которой столь постыдно убегать, реальность, менее реальная, чем игра. И мое опьянение заменяет собою пустоту в не меньшей мере, нежели мой футбол.
Любая попытка как-то себя развлечь, заняться чем-нибудь, любой интерес может быть расценен как слабость, и он, несомненно, отчасти этой слабостью является, однако является и инициативой, неагрессивной, не вызванной только страхом, но и желанием получить нечто.
Так если злоупотребление алкоголем схоже с инициативой, с желанием борьбы против пустоты, которой, так или иначе, заняты все люди, если пьянство не является только уходом от проблем, но и способом получения ощущений под риском общественного порицания и опасности пагубной зависимости, можно ли говорить, что оно – есть слабость, удел неуверенных и недостойных людей?

Наркотик

Я пишу тем меньше, чем больше мне писать позволено. Проза, как и большинство прочих видов творчества, наиболее ярко проявляется через собственный запрет – обществом, временем, занятостью и прочим. Творчество – это не созидание из ничего, это выплеск впечатлений, получаемых извне. Творчество - отражение видимого мира, и чем оно изощренней, тем интереснее творение, им слепленное. Де Сад завещал писать говном на стенах тюрьмы, коли заточили и отняли перо с бумагой. Но в его словах не сквозило недовольство запретом на творчество – отнюдь. Он был доволен, что может так говорить, что может так писать, для него это было удесятеренным самовыражением, лучшей музой на свете. Он провоцировал запрет, чтобы тот дал ему шанс стать еще совершеннее, нарушение запрета исполнения желания стало много приятнее самого исполнения желания. Сторожа де Сада в тюрьме оказались его лучшими вдохновителями. Оружие в их руках – его пером, кусочек неба за решеткой – чистым холстом. Заточение – это дар выразить свою свободу.
Я же, житель века без сырых подземных камер и кандалов на истощенных ногах, хочу завещать писать хотя бы не в гостиных спокойных домиков на побережьях безмятежных одиноких озер, расположив подле камина свой ноутбук, а во время редких перерывов работы, учебы, прибегая домой под вечер, вместо сна или ужина, уловив минуту свободы. Не ждать выходных, когда ничего не нужно будет кроме, а садиться за письмо в понедельник. Писать в два часа ночи, если нужно вставать утром в шесть, успевать записать собственные мысли и параллельно создать базу данных для презентации какой-либо продукции, или продавать людям автомобили, картошку, информацию – не суть. Не создавать себе удобства для написания, а писать вопреки неудобству.
В свое время я считал, что компьютер отличный помощник в написании прозы, но как только я его получил, меня одолела лень, творческий кризис, как ее называют странные любители возвышенного. Мне было слишком доступно и легко писательство, чтобы я им занимался, горел желанием пестрить буквами по изображению белого листа. Доступность обессмысливает самовыражение. Однако когда мой компьютер сломался, и я просидел пару вечеров в его отсутствии, то ощутил нехватку того самого, чем было лень заняться при имеющейся возможности. Я ощутил голод, стремление написать что-нибудь. Это сильнее, чем зуд из-за красивой вещи, кою хочешь перетащить с витрины в свою спальню, сильнее желания насладиться творчеством чужим, даже если его уже признали искусством, а твое не признают никогда, сильнее потребности в азарте и адреналине. И я точно так же не чувствую недовольства от своей зависимости, я точно так же стремлюсь к ней, чтобы она позволила мне неплохо делать то, что я делаю лучше всего.

Хвала Патриотизму

Введение
Когда я учился в школе, мне приходилось не раз становиться свидетелем (а порой и участником) всем известных петушиных столкновений между учениками разных классов. Причем, столкновения происходили как среди представителей мужского пола, так и среди представительниц женского – однако не сам процесс выяснения отношений интересует меня, а, скорее, отношения друг с другом прочих учеников, не участвовавших в столкновении. Даже если случалась драка или спор один на один, стена надменности выстраивалась между целыми классами, представителями которых являлись бойцы. И зачастую стена, отделявшая одного ученика-зрителя от другого была много прочнее стены, выстроенной между дерущимися или спорящими. Финал боя порой даже рушил стену бойцов, оставляя какой-то призрак недосказанности, но укреплял стену зрителей, болеющих за своего представителя на импровизированном ринге. Конфликт для участников был своеобразным способом примирения. Как взрыв – своеобразный способ тушить пожар. А для зрителей поводом новой вражды. Но что же заставляло людей, казалось бы, не имеющих к конфликту прямого отношения, испытывать друг к другу негатив?
Это чувство общности, единения. Часть зрителей разделяла с обиженным свой класс, а с обидчиком лишь школу: по степени сравнения обидчик проигрывал, у него оказывалось меньше общего с одноклассниками соперника. Они меньше узнавали себя в нем, нежели в своем однокласснике (даже, если никогда не водили дружбы с последним). С тем же успехом они сопереживали бы ученику параллельного класса, если бы он затеял драку с кем-нибудь из соседнего района. Насколько ближе своего врага к нам человек, настолько больше у нас привязанности к нему, настолько больше негатива к его врагу. Помимо школы, данное свойство наблюдается во многих составляющих человеческого общества: спорте; политике; искусстве, а самое главное – в межрасовых и межгосударственных отношениях. Именно в этой среде рождается понимание патриотизма, привязанности к собственной родине (от двора до страны), любви к народу.

Часть I. Допатриотизм
Патриотизм имеет некое невесомое подспорье, свою причину, выявляющую его. Он кроет под собой оговоренное выше чувство единения, родства, на этот раз основанное на государственном сходстве с другим человеком, единение рождения или жизни в общем государстве, либо поддержке взглядов, угодных данному государству. Патриотизм появляется через рассмотрение своего народа, через поиск в них частицы себя, узнавание которой дарует понимание себя в каждом человеке своего народа, понимание народа через понимание себя, любовью к своей составляющей в каждом соотечественнике. Иными словами, патриотизм отдельного взятого человека - следствие обнаружения им сходства со своими соотечественниками.
Государственное сходство выявляет себя во многих чертах: язык; культура; этикет; географическое положение места жительства; внешние признаки и прочее. Но одно лишь обнаружение единства не делает человека патриотом. Единство, столь сладостное для него, пока что является лишь побегом в толпу, приятным нахождением себя среди миллионов лиц соотечественников. Какой-то период времени человек, не являясь патриотом своего государства и народа, пребывает в блаженстве от собственной причастности. Он пока еще не видит себя частью механизма, не чувствует той жертвенной любви к стране, когда интересы индивида не должны противоречить интересам общества, не должны доминировать над ними. Он растворяется в похожести окружения, в самом себе, найденном в каждом встречном. Далее, я буду называть это чувство единения допатриотизмом. Проявляя себя сопереживанием определенной группе людей, допатриотизм требует наличия противника. Чтобы человек мог раствориться в своих, ему нужно как-то отделить их от прочей массы, разграничить. Ему нужно четко представлять, в ком он может найти государственное сходство, а кто им не обладает. Человек любит свой народ перед лицом народа чужаков, такая любовь есть сравнение похожести, как было показано на примере школьных склок: при межклассовых конфликтах ученик болеет за своего одноклассника, при межшкольных – за любого представителя своей школы. Допатриотизм определяется границами родины и подразумевает симпатию ко всем, кто находится в этих границах, а так же равнодушие или негатив к тем, кто находится за ними. Перекидывание же границ за тех, кто раньше был чужаком, делает их друзьями.
Допатриот пока не видит четких границ, для него контуры, нанесенные на карту, не более чем лини, они туманны, ирреальны. По-сути, ничего не значат для отдельно взятой личности, они эфемерны. Но со временем допатриот научится видеть материальность границ, всю силу, которая вложена в эти кривые линии. Для него эфемерность превратится в камень. И отныне, когда он осознает важную роль государства, безопасности, отца над младенцами-людьми, допатриот займется поиском врага за границами (фактическими или мнимыми) родины, чтобы усилить эффект собственного растворения в толпе союзников. Он начнет читать статьи по внешней политике, интересоваться как историей, так и нынешними событиями, выгребать факты, порочащие чужие страны. Особенно чуток допатриот будет к оскорблениям культуры или граждан его страны заграницей, этим он сможет показать себе и остальным несправедливость, подлость непохожих на него людей. Ему необходимо увидеть грязь обществ, отличных от его родной толпы. Допатриот, невольный сопротивляться блаженству растворения в людях, должен уверить себя в праведности толпы, которой приносит в жертву свое одиночество. Где-то в глубине сознания, он понимает свою будущую неспособность противоречить тем, в ком будет скоро растворен, и хочет сейчас доказать себе ненужность каких-либо противоречий.
Однако не стоит считать обнаружение общих черт с соотечественниками, стремление к благу народа привилегией избранных, не все слепцы, кто не обращает внимания на подобное сходство, просто не все стремятся к родству с толпой любыми путями. Будь мир един, допатриот обнаружил бы тогда иные причины для обобщения себя с обособленной толпой и нашел бы новых врагов. Допатриот сам бы выдумал себе причину патриотизма. Изначально ему не важно именно государственное сходство, особенно учитывая некую мифичность оного, ему важна причина, по которой, будто по мосту, он сможет придти к людям. И в нашем мире разделенных границами стран, географические карты будто рисованы для искателей единства.
Итак, расставив все точки над «ё», допатриот готов перейти в новую стадию. Он уже больше сопереживает соотечественникам, нежели иностранцам, облегченно вздыхает, когда корреспондент сообщает, что на борту потерпевшего самолета не было жителей его страны, смеется над шутками о народах, которых никогда не видел, в межгосударственных спорах поддерживает не столько правую, сколько свою сторону. Перед нами сбежавший от себя, не пожелавший, а возможно, испугавшийся, отпирать дверь в лабиринт под названием «Я», скрытый в толпе таких же беженцев, кокон, откуда родится, с поддержкой миллионов людей вместо крыльев за спиной, новый патриот своей страны.

Часть II. Бытовой патриот
Не стоит путать бытовой патриотизм с обычным признанием пользы патриотизма. Человек, ведомый индивидуальными, личными интересами, редко поведет себя неуважительно по отношению к стране, в которой живет. Процветание государства для него прямо-пропорционально собственному процветанию, нет смысла желать зла своему же дому. Однако такой патриотизм ложен, он не обязывает человека любить народ или страну, не гарантирует стремление к общности и единству. Этот патриотизм логичен, а не интуитивен, результат мышления, но не чувства, его предшественником не был допотриотизм. По большому счету от предательства родины патриотов-логиков держит, помимо наказания, не любовь к государству, а уважение к человеку. Чтобы не предать свою страну, совесть такого патриота вынуждена выискать на просторах родины образ человека отдельно от толпы. Если моральные принципы патриота-логика не позволяют ему причинять боль другому ради собственной выгоды, он чувствует стыд предательства перед образом человека и останавливается. Однако, он не чувствует стыда предательства перед всем народом, потому что для него народ мифичен – он скопище образов людей, но сам по себе нереален. Для патриота же народ жив, как в своих отдельных представителях, так и в целом. И этот зверь не только существует, но и любим патриотом.
Итак, бытовой, интуитивный патриотизм отличен от логичного своим признанием реальности народа, видением страны как целостной сущности, а не как разбросанных по чистому полю зерен-людей. Справедливости ради стоит отметить, что патриотизм, вытекший из самообмана допатриотизма, не обманывается, однако, в оживлении толпы. Культура страны, ее этикет, все эти духовные, идеалистические понятия, созданные одним человеком, распространяются по массам, сковывая их. И если патриот-логик отказывается видеть это сковывание, обращая внимание лишь на созидание одним человеком оков культуры, то бытовой патриот интуитивно ощущает чувство обладания народом своей культурой, он ощущает всю важность и пользу, которую несет стране единство граждан.
Бытовые патриоты составляют основную массу патриотов любой страны, они не вожди и не герои, но они распространители любви к народу, они пиарщики мнения необходимости патриотизма. Эти люди чувствуют на своих плечах некую миссию: сообщить всем, насколько важно уважать и любить свою страну. Бытовой патриот всегда чувствует дискомфорт и негодование, если кто-то негативно высказывается о его родине, это, помимо оскорбления его, растворившегося в народе, нарушает некую традиционность, к которой патриот привык. Ибоон, желая блага своей стране, не просто занят навязыванием народной любви, он хочет видеть картину процветания государства. Нередко, он сам делает немало для родины. Но когда патриоту приходится сталкиваться с мнением, что государство не заслуживает процветания, это обрекает на гибель весь его труд: ведь обширная задача по подъему своей страны на более высокий уровень невыполнима при негативном отношении граждан к государству, его устоям, культуре. Народ, будучи в глазах патриота живым существом, вредит сам себе, ненавидя себя. Именно это бытовой патриот пытается исправить в спорах, делая акцент на культуру народа, на его историю и героизм, которые не заслуживают негативного отношения. Патриот пытается вызвать трепетное уважение к народу и стране у своего оппонента, а самое главное - у зрителей. Патриот здесь выступает как один из бойцов, ему необходимо, чтобы у оппонента появились враги среди зрителей, чтобы появились патриоты патриотизма. Любители родины и народа чувствуют удовлетворение, когда их окружают единомышленники, так же влюбленные в свою страну, приятное единение допатриотизма напоминает ему о себе в такие моменты.
В подавляющем большинстве, патриоты именно в целях единения продлевают свой патриотизм на все сферы жизни: они могут заочно болеть за национальную команду, хотя никогда не увлекались спортом; могут сказать, что музыкальная или кино-индустрия их страны очень хороши, даже если незнакомы с ней. Патриоту здесь важнее не объективность, а счастье другого патриота, который тот почувствует от оказываемой поддержки. Здесь патриоту не стыдно кривить душой, потому что он делает это с благими намерениями, на пользу страны. Это одна из основных черт патриота – признание себя лишь малой частью механизма-государства. Он свыкается со своей скудной ролью, за которую ему платят единством и целостностью внутри толпы. Потому патриотизм приятен, его полезность всего лишь побочное явление, порою даже оправдание. Как если бы наркоманы вдруг узнали, что наркотики больше не смертельны и даже полезны – они продолжили бы принимать их из-за пользы или, по-прежнему, из-за наслаждения?
В отличие от не патриота, бытовой патриот готов взвалить на себя ношу, которая ему приятна, получить наслаждение от того, от чего апатриотичный человек его не получит.

Часть III. Герой-патриот
Жертвенность – некое требование подтверждения любви к родине. Патриотичный механизм, работающий внутри государства как часы, порой подвергается серьезным испытаниям. Механизм должен преодолеть их и продолжить работать в своем режиме, и чем быстрее произойдет это преодоление, тем лучше. Разумеется, борьба с испытаниями ознаменована для государства некими жертвами. Именно те люди, которые жертвуют или рискуют чем-то во блага государства, считаются героями-патриотами. Они, выходцы из массы бытовых патриотов, обреченные на страдание во имя четкости механизма, совершают подвиг, приносящий эйфорию. Теряя что-то ради народа, герой-патриот выражает свою любовь в полной мере, он делает признание стране, стоя на коленях и протягивая ей петлю вместо кольца. Массы бытовых патриотов – созерцатели его подвигов, и теперь герой ненавидит их за то, что венчает собою их ожидания и не чувствует больше единения. Герой возвращается в свое одиночество, которое догоняет его после свершения последнего подвига. И подвигом же герой освобождает себя от патриотизма, искупает свою любовь, долг перед отечеством.
Во время Второй Мировой войны патриотизм показал все свои плюсы, без него невозможна была победа Союза над Германией, и без него же невозможно победное шествие Германии по Европе. Созданный властителем, патриотизм сделал настоящую военную машину из народа, создал героев в рядах солдат. Эти жертвы, примеры остальным, теряли свой патриотизм своими подвигами и, если выживали, скудным взором глядели на войну. Им больше нечего было делать среди всего того хаоса, который они пытались унять своей жертвой. Человек, теряющий ноги ради отвоеванного сантиметра земли, не должен замерять этот сантиметр взглядом. Он не должен лицезреть ту громадную разницу между ценой, которую он заплатил, и результатом, который получил.
Не только ввиду страдания бытовой патриот не хочет становиться героем, но и из боязни разочарования в своем патриотизме. Он не испытывает желания подвигов, но не может избежать, если понимает их необходимость. В этом его благородство и боязнь. Подвигом патриот прощается со своей бытовой составляющей, осознание этого - одна из причин настойчивости патриотов в вопросе почитания памяти погибших героев. Для патриота они герои не только своим подвигом, но и своим отказом от патриотизма.

Часть IV. Вождь-патриот
Не только героями не желают становиться бытовые патриоты, но и вождями. Вождь, как и герой, поднимается над единением, освобождает себя от толпы. Вождь-патриот – это ноша для бытового, которая намного тяжелее геройства. Он любит, и любим, но он более не часть общества, а его управляющий, он снова одинок. Поэтому бытовые патриоты стараются избежать участи вождя, тем более, в отличие от участи героя, это возможно сделать без побега от своего долга. Вождем общества может стать его созидатель. Не тот, кто ищет единения, не тот, кто бежит от себя и одиночества, а тот, кто выражает себя через создание и любовь к народу, как к своим детям, а не как к себе самому. Вождь-созидатель изначально принимает свое одиночество и свою жертву стране, он самый искренний и преданный патриот из всех возможных, но он один на толпу. Бытовые патриоты и герои преданы ему, как человеку, занимающему в обществе то место, которое они занять не могут.

Часть V. Патриотизм – путь к национализму
Нельзя озаглавить общество его созидателем на протяжении всего существования общества – обычно вожди живут несоизмеримо меньше миров, которые творят. И никто не может быть уверен, что любовь, патриотизм вождя, не будут гипертрофированы в ненависть к чужим народам. Вождь может попасть в стадию, аналогичную допатриотизму. С преданностью бытовых патриотов и героев, превратившихся в единый механизм, вождь превратит страну опасное оружие.
У патриотизма, антисемитизма, национализма и расизма есть сходство – у них у всех интуитивные корни, взращивающие традиционность. Эти стихии не понимаются логически, они неведомы человеку, он просто ощущает их в себе и доверяет, как некому магическому проведению. Интуиция нашептывает человеку его принадлежность к мифическому сообществу с мифическими целями, но реальными средствами. Патриоты гордятся подвигами солдат своей страны – эта гордость беспочвенно у каждого патриота, который не является солдатом. Он гордится солдатами именно своей страны лишь на основании того, что у него с ними одна родина. Гордость за подвиг других – это автоматическое возложение на себя части чужого подвига и лавров. Можно уважать героев, солдат, но подвиг, в котором человек не участвует – не его подвиг. Патриоты же считают, что подвиг по государственному сходству, как электричество по проводам, распространяется на всю страну и на всех ее жителей, сквозь расстояния и время. Похожей политикой является национализм, где государство, нация, видятся единым организмом, и что хорошо одной его части, то хорошо и другой. Именно национализм разделяет подвиг на всех и пропагандирует миф о заслугах всего народа в подвиге одного человека. Патриотизм из любви к родине превращается в идеализацию себе подобных. Единение, достигшее апогея, превращается в нацизм, в желание переделать мир, а война типична при переделе мира.

Заключение
Патриотизм довольно примитивное мировоззрение, его не зря называют дологическим, полезный только на войне и войну же порождающий. Когда-то человек придумал общество, чтобы индивиду было легче выжить в мире, но общество породило внутри себя патриотизм, дабы облегчить существование уже себе. И патриотическое общество теперь создает индивидов, возвысившись над ними. Миф правит человеком, этот миф создавшим.

Ребят, у меня к Вам возникла небольшая просьба:

- Дайте, пожалуйста, ссылки на самые оригинальные посты, которые вы когда-либо читали.

Ну, просто очень нужно.

Заранее огромнейшее спасибо!!!

"Серийность"


1
На похоронах присутствовало более ста человек. Родители и друзья возлагали венки на могилы погибших. Погребение проходило в двух местах: на братском кладбище в Новой Ладоге и на деревенском кладбище в Немятово (деревня на противоположном берегу Волхова, прим. редакции).
Криминальные хроники, Ленинградская область, 2004 г.

Вырезано цензурой, я вообще не представляю, как можно, вырезано цензурой, такое сделать. Никогда раньше такого вырезано цензурой не видел, этот мужик настоящий вырезано цензурой.
Валентин Леонидович, житель Немятово, опрос.

Не думаю, что это сделал Федька. Не похоже на него совсем. Вы видели, сколько крови было? Точно не он.
Лидия Павловна, житель Немятово (соседка Захромина Федора Викторовича), опрос.

Захромин Федор Константинович (дата рождения 22 декабря 1978 года), был задержан 2 августа 2004 года по подозрению в совершении массовых серийных убийств в Волховском районе Глядково, на территории деревни Немятово. На допросе Федор Константинович отрицал свою вину до тех пор, пока ему не дали наедине поговорить с сыном, Захроминым Артемом Федоровичем. 5 августа, после разговора с сыном, Федор Константинович полностью признал свою вину в убийстве 22-х подростков и теперь ожидает решения суда в следственном изоляторе Новой Ладоги.
Криминальные хроники, Ленинградская область, 2004 г.

Мне его так не хватает, так сильно не хватает…
Криворук Елена Петровна, мать погибшего.


Дневник Лизы, страница 24, мысль: Разные миры
Дети боятся слова «война». Избегают. Как и слов смерть, болезни, потери. Они специально преуменьшают войну до «войнушки», чтобы насладиться игрой в нее. Войнушка предполагает ненастоящее, не наносящее урона оружие, дружелюбие, соблюдение правил. Войнушка – одна из самых спокойных игр, в которой твои руки удерживают кусок пластмассы или дерева, дающий власть не подпустить к себе противника. Озвучиваешь выстрел и кричишь врагу, что он убит. Враг кричит тебе тоже самое, но в итоге, если ты и впрямь «выстрелил» раньше и поровнее навел игрушечный ствол оружия, сдается и уступает. Такая дуэль ни не приводит ни к чему, кроме радости победителя. Проигравший не обязан прекращать игру, отсчитывать секунды или отдавать оружие, он лишь разойдется со своим обидчиком, тут же вновь в строю и готов продолжить бой.
Дети боятся слова «война», но не потому что боятся войны. Не потому что стесняются или не хотят кого-то обидеть. Дети абстрагируются от мира взрослых. Дети боятся той чужой реальности, где есть война и смерть, но не за опасность и боль, а за чуждость. Детство – одна большая игра. И ребенок не хочет выходить за его рамки, ему интересно изведать данный мир целиком, прежде чем собирать чемоданы смелости для перехода в мир другой.
Переходы осуществляются ступенчато и очень дозировано: сленгом, сигаретами, алкоголем, общением со старшими, социальными разделениями – ребенок аккуратно перебирается в мир без гарантий и с обязательствами, неохотно, но вынуждено меняет свою фантазию на мировоззрение и принципы.
Дети боятся мира чуждых взрослых.
18 Апреля 2003 года.


Убийца с побережья. Часть I
16 июня 2004 года.
Тот летний день в деревне Немятово начинался как обычно. Ничто не предвещало беды.
Тринадцатилетний Сергей Анисимов и пятеро его друзей как обычно с утра встретились у здания старого колхоза и собирались отправиться на пляж к Старому каналу, когда одна девочка из компании (рыжеволосая Настя Воронина) с ужасом закричала. В высокой траве, среди заброшенных ржавых комбайнов, в тени колхозного амбара, она обнаружила изуродованный труп знакомого сельского мальчишки. Как потом установило следствие, звали убитого Криворук Антон. Ему было всего девять лет. Мухи, жужжа и мельтешась, окутывали остывшее детское тело, садились на комки свернувшейся крови… зрелище было не для слабонервных, образ зверски убитого паренька у кого угодно вызвал бы приступ паники, однако наши смелые ребята не растерялись и вызвали милицию, которая уже через сорок минут прибыла на место преступления. Орудие убийства – кухонный нож – было найдено неподалеку в канаве.
- Бедный Антоха…- сказал Сергей.
- Да уж… - Настя еле сдерживала слезы. Ее мама стояла рядом и поглаживала руку своей дочери.
Убитые горем родители Антона разговаривали с представителями правоохранительных органов.
Это было только начало кровавых драматичных событий, встряхнувших побережье Волхова тем летом.


2
Криминальная экспертиза установила, что отпечатки пальцев на ноже, которым был зарезан Криворук Антон Васильевич, принадлежат Захромину Федору Константиновичу.
Криминальные хроники, Ленинградская область, 2004 г.

И ведь я знала, что не нужно было дочку на это треклятое день рождение отпускать, знала ведь… ох ты Господи Боже…
Воронина Любовь Алексеевна, мать погибшей.

Я ж с Федькой столько лет знаком! Теперь вырезано цензурой шею ему сверну, если когда-нибудь его отпустят.
Кормушин Евгений Павлович, отец погибшего.

Бедные люди. Что еще сказать? Бедные люди, а во всем виноват один сумасшедший маньяк.
Мария Петровна, житель Немятово, опрос.


Убийца с побережья. Часть II
25 июля 2004 года.
- Сереж, придешь на мой день рождения? Мы двадцать девятого думаем отмечать. Сначала у меня дома, потом погуляем немного вшестером, а вечером все ребята подойдут. Ну как? – Андрей улыбался, смотря на друга.
- Без проблем. Четырнадцать лет – тот еще срок! Нужно отмечать! А на ночь-то отпустят?
- Обещали.
Два парня, подшучивая друг над другом, отправились собирать друзей, чтобы поиграть в водную войнушку. Загорелые, веселые, одетые в футболки с изображениями диснеевских героев, они поднимали пыль деревенской дороги босыми ногами. Три летних месяца – период отдыха от школы, и они не должны пройти незаметно. Городская жизнь не позволяет поздних вечеров, не позволяет развязности и расслабленности. А здесь, в деревне, все это преподносится на блюдечке с голубой каемочкой.
Для водной войнушки нужно немногое: либо заранее купленный водяной пистолет, либо пластиковая бутылка с отверстиями в крышке. И, разумеется, вода, вода.

Анастасии Ворониной, так же приглашенной на день рождения, в то утро было не до веселья. Она получила подозрительное письмо, составленное известным способом наклеивания вырезанных журнальных и газетных букв на чистый лист бумаги. В письме сообщалось, что во время празднования дня рождения, двадцать девятого июля, автор письма собирается убить всех детей и подростков. Настя, видимо, сильно испугавшись, скрыла письмо от родителей. Его обнаружили только во время обыска дома уже после убийства Анастасии.
Другая девочка из компании наших героев, Лиза Кудрянская, вела собственный дневник. Это так же выяснилось во время обыска дачного дома ее бабушки после убийства девочки. Записи в дневнике оказались туманны и утрированы, однако по последним из них следователи сделали вывод, что девочка предчувствовала беду, и ее эмоциональное состояние было крайне нестабильно. Однако, как отметили следователи, для девочки тринадцати лет подобные записи не очень характерны. Возможно, сказали они, мозг Лизы развивался быстрее, чем у сверстников. Был вундеркинд, сказали они тогда. Жаль.

продолжение следует...

продолжаем продолжать...

Дневник Лизы, страница 37, мысль: Скрытая угроза
Скрытые враги – это такая угроза, для которой мы не видим причин, не можем представить себе источник. Однако знаем, чем именно для нас чревато столкновение с ней. Неизвестность пугает. Скрытая угроза, кроме несомого ей страха, заставляет людей завидовать себе. Благодаря своей скрытости, такая угроза возвышается над жертвами, она не просто их враг, она почти их правитель, и каждая жертва хочет так же стать скрытой, чтобы вернуть себе свое право решать.
18 июня 2004 года.


Недоношенные. Глава первая
- Слышь, ты моих часов не видел?
- Неа.
- Бл*, про*бал значит. На канале, наверное.
- Обидно?
-О*уенно.
- А прикинь, как бы обидно было бы тем чертям, у которых мы фотик сп*здить хотели.
- Ага, они бы вообще *бнулись со злости! – паренек ржет, похлопывая собеседника по плечу.
- Эх… Когда там Крол уже придет? Запарило ждать.
- Есенин, бл*… - паренек потупив взор смотрит на спокойную водную гладь. Вечером вода чернеет.
- Чего?
- Да х*й знает… вспомнилось что-то.
- Ааа…
Они сидят на прохладном песке. Ветер поднимает незаметные в темноте позднего часа песчинки и бьет ими по коже. Скрытые враги.
Немногочисленные друзья лысого паренька, потерявшего часы, называют его Винтом. Это сокращение от Витамина, а такую кличку он заслужил своей любовью к таблеткам. Димедрол, различные таблетки для похудания, реже – экстази, амфетамины.
Его собеседник – такой же лысый парень – закрывает глаза и слушает ветер. Ощущает его.
- Интересно, сколько времени сейчас… - Винт возит ладонями по песку, будто надеется там отыскать часы.
- На телефоне посмотри.
- Точно, бл*, - Винт дергается, будто от удара током, и его руки переключаются на поиск по карманам.
Его глаза как стекло.
Они слышат шаги и нервный смех.
Подошедшая девчонка, тоже лысая с какими-то синими пятнами на голой голове, снимает их на камеру сотового телефона и посмеивается. Ее кривые желтые зубы из-за неправильного прикуса то и дело царапают нижнюю губу. Брошенные на лето дети родителей-алкоголиков, родителей-богачей и бедняков, дети-наркоманы. Дети, перегнавшие (замените «а» на «и») отцов. Их грехи перевешивают грехи родителей. Это такое стремление. Такая месть.
- За*бала уже снимать все!
Лысая девчока смеется. Она убирает телефон, садится рядом с пареньками и начинает водить пальцем по песку. Пишет что-то.
- Зырь, - Винт кивает на появляющиеся каракули. – Вот дура, да?
Она снова смеется и наклоняет голову. Запястьем правой руки она трет свой лоб. С пальцев падают песчинки.


3
А представляете, если следствие ошиблось, и убийца вовсе не Федор? Какая тогда опасность угрожает выжившим детям!
Кирилл Аксенович, дачник, Житель Санкт-Петербурга, опрос.

Да чего их жалеть-то? Малолетние уроды, компанией большей, компанией меньше!
Андрей Иванович, житель Немятово, опрос (убрать из чистового материала, прим. редакции).

Массовое убийство детей и подростков 29 июля 2004 года было осуществлено обычным топором. На орудие убийства обнаружены отпечатки пальцев задержанного по обвинению в убийствах Захромина Федора Константиновича.
Криминальные хроники, Ленинградская область, 2004 г.


Недоношенные. Глава вторая
Они собираются в рыбацком амбаре. Это здание уже давно не используется по предназначению, потому ни наркоманов ни шпану никто не гоняет.
Холодный белый бетон и битые стекла. Это атмосфера уколов. Сквозняки и сжатое эхо.
- Вот клей, - говорит Крол.
- А шприцы?
- Тоже принес.
- Круто.
Вторая девчонка в компании, со слипшимися грязными волосами, сидит на полу и дрожит от холода. Хотя за стеной около двадцати градусов тепла. Шприцы и героин – игрушки не для бедных. Наркотики детей – следствие невнимания взрослых.
Зачем нужен клей тому, кто колит себе в вену цветы?
Лысая девочка с телефоном ходит из угла в угол. Шаги эхом разносятся по амбару. И ее смех. Телефон запечатлевает картинку мира, на которую направлен объектив. Он не записывает информацию – слишком мало памяти. Девчонка снимает просто так, смотрит на мир сквозь экран мобильника.
- Дура с телефоном, - говорит Винт. Он раскачивается, сидя в позе лотоса.
Дура смеется.


Убийца с побережья. Часть III
25 июля 2004 года.
Шестеро героев нашей истории: Анастасия, Андрей, Артем, Лиза , Сергей, и Виктор – обычные подростки тринадцати лет, жители больших городов. Их родители привезли своих детей на летний отдых в деревню, не подозревая о том кошмаре, который придется им вытерпеть. А кроме них, жертвами того кошмара предстоит стать еще шестнадцати подросткам. И только двоим из двадцати трех детей удастся выбраться живыми с ужасного побережья Волхова.
До того страшного лета все шестеро наших ребят были отличниками и просто веселыми детьми, они радовались жизни и любили каждые ее миг, не пропуская мимо себя ни крупинки счастья. Эти дети заслуживали долгой и насыщенной жизни, крепких семей, стремительной карьеры и достойных потомков. Как и прочие, пострадавшие тем жарким, душным летом. Однако большинство из них так никогда и не узнает радости самостоятельной взрослой жизни, не познает этот мир, как мы с вами. А все из-за одного человека, обычного, как казалось, гражданина из Санкт-Петербурга, отца семейства (в разводе), который забирал ребенка в деревню каждое лето. Мог ли Артем, один из шести героев нашей истории, хотя бы догадаться, что его собственный отец настоящий серийный маньяк-убийца?

Анастасия – очень хрупкая и ранимая девочка, выпавшее ей на долю испытание оказалось слишком тяжелым. Ее родители скорбят о потере и по сей день. У них до сих пор нет второго ребенка.
Артем – сын человека, совершившего все злодеяния. Начавшийся несколькими убийствами серийный террор вытек в настоящую бойню 29 июля. Тогда за один день отец Артема убил семнадцать детей и тяжело ранил собственного сына.

- Папа, я пойду с друзьями в войнушку поиграю, - сказал Артем, причесываясь перед зеркалом.
- Хорошо, иди, - Федор Константинович ответил сыну, не отвлекаясь от нарезки помидора для салата к ужину. – Только не возвращайся слишком поздно.
- Ладно, ладно, - Артем уже выскочил в дверь прихожей.
- Ох уж эти дети… - Федор Константинович убрал нож в ящик стола.


Дневник Лизы, страница 39, мысль: Подвиги отцов
А что если бы вдруг родители отказались бы идти на жертвы ради собственных детей? Во всем мире – бац! – и сказка исчезла бы? Если бы дети вмиг оказались лишены заботы, в кого бы они превратились – в сильных личностей или забитых, испуганных людишек? Мне кажется, родители должны совершить подвиг для ребенка, а потом забыть его. Хотя бы на время. Ребенок должен увидеть жертву в свою честь, и сразу за ней – свою ответственность. Ребенок должен возжелать оправдания той жертвы, которую принесли ему родители и самостоятельно сделать из себя человека. Поэтому подвиг родителей необходим. Без него ребенок не станет сильным.
22 июля 2004 года.

продолжение следует...

продолжаем продолжать...

Дневник Лизы, страница 43, мысль: Своя тень
Что же происходит со мной? Сглатывающее чувство цунами, чувство землетрясения. Если человек боится собственной тени, значит ли это, что человек сам себе чудовище? Сам себе скрытый враг?
26 июля 2004 года


4
Во время обыска заброшенных рыбацких амбаров, в одном из зданий был обнаружен клей и разрезанные журналы. Предположительно, именно там подозреваемый и составил письмо с угрозой, позже обнаруженное в доме Анастасии Ворониной.
Криминальные хроники, Ленинградская область, 2004 г.

Уделить внимание записи на странице 43, мысль: Своя тень, в дневнике Кудрянской
Рекомендации к расследованию, из секретных документов.


Недоношенные. Глава третья
Крол бьет парня ножом. Под ребра, по запястьям, голеням и играм. Он полосует ему шею, из которой фонтаном льется кровь, капли тяжелыми шлепками разбиваются от траву. Ребенок как-то неестественно хрипит, бьется в судорогах, его кулочки так сильно молотят землю, что почву проминает на несколько сантиметров. Крол тяжело дышит, его глаза блестят в темноте вечера. В его сосудах пульсируют допинги таблеток.
Остальные дети-наркоманы смотрят на убийство и молчат. Дура снимает на телефон, вновь ничего не записывая. Она фиксирует настоящее в настоящем, не желая оставлять ничего в памяти.
- Антоха… бедный, бл*дь, Антоха… - после нескольких минут издевательство над мертвым телом, произносит Винт.
Весь испачканный в крови Крол выкидывает нож в канаву. Его руки облачены в кожаные перчатки. Потемневшее лицо, остывшие глаза.
- Видели бы вы его лицо, - говорит Крол.


Убийца с побережья. Часть IV
29 июля 2004 года
Утро того рокового дня выдалось солнечным и тихим. Сначала Андрей отметил свой день рождения с родителями. Те приготовили ему праздничный обед: салат Оливье, жаренную картошку, курицу, шоколадный торт и какао. Затем отпустили погулять с друзьями. И даже позволили погулять ночью, несмотря на то, что с момента завершения серийных убийств прошел всего месяц.
С пятью своими друзьями Андрей встретился на пляже. Те подарили ему кучу всяких бесполезных и приятных мелочей, а так же отметили, что теперь он самый старший в компании. Ребята не пили алкоголь, только лимонад и соки.
Они гуляли и шутили до самой ночи, а затем отправились к маяку, на встречу с остальными. Еще полтора десятка ребят, жители деревни. Все они пока еще не достигли возраста, когда провинциалы начинают ненавидеть городских, потому могут нормально общаться и развлекаться.


Недоношенные. Глава четвертая
И еще четыре ребенка. За прошедшие пару недель они убили еще четырех. На этот раз убивал не только Крол. Били все. Резали. Орудия убийств пришлось выкидывать с лодки в Ладожское озеро – там милиция редко рискует что-либо искать.
Еще четырех детей. Подростков. Иногда даже ровесников. Дура с телефоном любила отгрызать им соски. Любила раздевать догола и снимать на свой телефон окровавленные изрезанные детские тела. Не записывая.
Винт ломал им кости. Молотками, камнями.
И все в перчатках. Как шпионы. Среди высоких трав, на болотах, они стоят подле конвульсирующего тела, шелест травы спевается с хлюпающей кровью из многочисленных ран.
Милиция задержала Федора Константиновича по обвинению во всех этих злодеяниях. Какие-то взрослые люди из города приехали в Немятово, стали разбираться. Избили брата Федора, потому что самого Федора тогда держали в камере предварительного заключения. Идиоты.


Убийца с побережья. Часть V
29 июля, 2004 года
- Лиза, а ты никому не даешь читать свой дневник? –поинтересовался Андрей.
- Никому. Это личное, - Лиза старалась придать голосу дружелюбные оттенки, чтобы не выдать недовольство.
- А для чего ты тогда пишешь? – они направлялись в сторону деревенского маяка.
Он уже давно не работает, но по-прежнему красив и привлекает к себе молодежь на различные сборища.
- Это способ освободиться… - задумавшись, сказала Лиза. – Но мне не нужно признание, если ты об этом.
Белые ночи всегда казались Сергею скорее мутными. Вроде и видимость невысока, все как-то затянуто, но и не сказать, что на улице темнота. Туман.
- Понятно… - Андрей оставил попытки. – Но было бы интересно…
- Наверное, - Лиза пожала плечами.
Друзья загребали сандалиями пляжный песок. Молочное небо отражалось в штилевой воде.
Маяк, красного обшарпанного цвета, уже собрал вокруг себя компанию ребят. Они жгли костер и смеялись.
Шестеро друзей шли в предвкушении праздника. Махали руками на ходу, а компания им отвечала тем же. Затем все расселись вкруг костра и стали петь свои любимые песни. Девятнадцать человек. Детей.
Тогда он и пришел. Человек, одетый в старый отсыревший ватник, в обычные тренировочные. И резиновые сапоги. Человек с топором. Он накинулся на детей неожиданно, неистово. Рубил им, сидящим, головы, вгонял топор в предплечья и ноги. Это был он: замолчавший на месяц Убийца с побережья.
- Боже, Боже! – закричала Лиза и попыталась убежать, однако маньяк удар ей топор по связкам, расположенным с внутренней стороны колена. Девочка, в слезах и крови, упала на землю.
Насте маньяк раскроил голову обухом топора, Андрею перебил позвоночник. Мальчик умер в тот же день когда родился. Артем, тяжело раненный, со сломанными ребрами и окровавленным лицом, в мутной белой ночи, узнал нападавшего: человек с топором, одержимый, яростный – был его отец.
- Папа, папа, не надо!!! – закричал Артем.
Скорее всего, именно голос родного сына вывел серийного убийцу из состояния кровавого опьянения. Федор Константинович заплакал и обронил топор. Он любовался горизонтом какое-то время, а затем спокойно побрел домой. Сын остановил своего обезумевшего отца, но было уже поздно – из семнадцать из девятнадцати детей были мертвы.
Множество изувеченных тел оказались разбросаны по пляжу. На ком-то горела одежда (упал слишком близко к костру), кто-то еще даже дышал, но рассвет ему увидеть не было суждено. Несчастные окровавленные тела девочек окрашивали прибрежную воду в бордовый цвет. Тишина на один миг. Артем и Сергей, измазанные красным, безучастно смотрели на возвышающийся и равнодушный к произошедшему маяк. И вдруг лучи синего света, толстые и почти божественные, пронзили плотный воздух. Люди в защитных костюмах с огнетушителями принялись заливать пеной горящее тело. Мертвые дети начали подниматься с земли, песок прилип к их ранам, глаза их щурились от бьющих лучей. Ребята, только что забитые топором серийного убийцы, смеялись и болтали друг с другом, а вокруг них вились рои взрослых, то накидывающих на детские плечи пледы или пальто, то вытирающие их лица тряпками.
- Вы у нас такие красивые, - какая-то женщина подлетела к Артему и Сергею и принялась отмывать их от крови.
Мальчишки промолчали.
На месте страшной трагедии милиция обнаружила недопитые коробки с соком, бутылки лимонада, шоколад, сосиски, которые дети жарили на костре и мешок с подарками покойного Андрея. Два выживших ребенка долгое время ничего не рассказывали милиции, даже опытным психологам не удавалось разговорить шокированных мальчишек. Но когда они узнали, что Федор Константинович сознался в совершенных преступлениях, то поведали об увиденном ими в ту злополучную ночь.


5
Мои бедные девочки, я ненавижу этого вырезано цензурой, НЕНАВИЖУ!
Осипова Наталия Федоровна, мать погибших.

27 июня 2004 года Захромин Федор Константинович был задержан по обвинению в убийстве Антона Криворук 1995 года рождения, а так же по подозрению в совершении еще четырех убийств. После 10-дневного задержания, Федор Константинович был отпущен за недостаточностью улик.
Криминальные хроники, Ленинградская область, 2004 г.

Телеканал ТНTV собирается начать съемки документального фильма, посвященного серийным убийствам в деревне Немятово. Рабочее название фильма «Убийца с побережья». Главными героями предполагается сделать шестерых городских ребят, которые были друзьями по даче. Отец одного из детей был обвинен в убийствах и осужден пожизненно. Показать детей послушными и адекватными, умолчать о пристрастиях к наркотикам и алкоголю. Акцентировать внимание на том, что один взрослый человек не мог ты легко и четко расправиться с семнадцатью детьми и успеть ранних еще двоих (в том числе и своего собственного сына). Предположить, что он действовал не один.
Корреспондентское уведомление, Москва, 2005 год.

Наверняка это военные сделали…
Роман Макаров, житель Немятово, опрос.


Недоношенные. Глава пятая
- С днем рождения, Крол!
- Спасибо, Серый! И тебе, Лиза-Дура, и тебе, Ворона! – Крол улыбается, его глаза кружатся в наркотическом танце.
- Нас уже и не поблагодаришь? – Винт и Харя изображают театральную обиду. Они стоят, обняв друг друга за плечо и чуть пошатываются.
На подростах одеты перчатки.
Лиза снимает поздравления на телефон. Она пишет углем на стене «Почувствуй себя Богом». Затем стирает слово «Богом» и заменяет его на слово «Сатаной»
Почувствуй себя Сатаной.
- Ну че, бл*, мы идем? – Серый хватает топор. На нем перчатки.
- Ага, понеслась. Блин, эти деревенские уроды так сильно ненавидят городских, что мы просто акт доброй воли осуществляем! – хвалится Настя.
- Точно! – поддакивает Харя и громко икает. – Ну как тебе такой ох*енный подарок на днюху, Крол?
- Ох*енный, он и есть ох*енный! – ржет Крол. Он тоже одевает перчатки.
- Рубить только топором отца Крола, - предупреждает Серый. – Я сам порублю и Кролу дам. Вы обухами бейте, ясно?
Его друзья ропщут. Но соглашаются.
- Тогда идем!
Шестеро ребят с топорами, пошатывающимися походками, падениями и смехом, своей неоправданной ненавистью, своим подарком на день рождения, идут по пляжу в сторону маяка. Сильный ветер гуляет над Волховом, если приглядеться, то вдалеке можно заметить крупные волны и белые барашки, венчающие их.


Дневник Лизы, страница 46, мысль: Почувствуй себя Сатаной
Это ощущение необходимо для равновесия. Для уверенности в том, что правильно живешь. Отрицать то, что не познал – это допущение возможности отречения тебя другими, даже до того, как они постарались тебя понять.


Убийца с побережья. Часть VI
Сергей и Артем больше никогда не возвращались в свою деревню. В их памяти навсегда отпечатался образ пляжа, усеянного трупами друзей, навсегда отпечаталась боль предательства и ужаса, причиной которой послужил отец Артема. Он не смог предоставить следствию алиби, а на орудиях убийства были обнаружены его отпечатки пальцев. Признание в совершении преступлений не оставило сомнений у следствия. Обвиняемого осудили пожизненно и транспортировали в Санкт-Петербург, город, где Федор Константинович был прописан, отбывать наказание. Сын ни разу не навестил отца.
Но был ли Федор Константинович единственным убийцей, или два выживших мальчишки утаили что-то от следствия? Как мог один человек, пребывающий не в самой лучшей физической форме, справиться с таким большим количеством детей? Возможно, где-то там, среди темных лесов и спокойных вод побережья Волхова, кроется сообщник (а может даже сообщники) Федора, и тогда всем детям, живущим в Немятово и даже в Новой Ладоге угрожает смертельная опасность!
ТНTV, 2005 год.


Недоношенные. Глава шестая
Кровь так быстро впитывается в пляжный песок. И в травяную почву. Чья-то кожа шипит на костре. Много трупов. Четырнадцать человек.
Лиза-Дура плачет. Потому что Крол случайно зарубил Винта.
- Ну я не хотел – х*ли он прямо под удар полез? Мне и так эти с*ки бухие ребра переломали, а тут еще Винт суется.
- Нельзя так делать, нельзя! - она заливается слезами. Бесполезный сотовый лежит подле ее ног. Засыпан песчинками. Когда милиция обнаружит его, видеозаписи ни о чем им не расскажут. – Мы с*ки! Мы с*ки! – орет она.
- Заткнись, Дура, - Крол вытирает лезвие топора своего отца, который в очередной раз пьяный спит среди грядок собственного огорода.
Серый и Харя где-то на середине Волхова выкидывают камни и остальные топоры.
Кругом, среди трупов, разбросаны полупустые бутылки водки и пива, кое-где воняет блевотина. В одну из таких луж окровавленным лицом упала какая-то девчонка. Ее слипшиеся волосы еле шевелятся на ветру.
Если пошарить по карманам убитых, можно найти косяки и таблетки.
Лиза и Настя, потупив взоры, смотрят на свои окровавленные руки. Они хотят во всем сознаться. Разум проясняется после наркотического угара. Девочки чувствуют угрызения совести.
- Я во всем признаюсь, а вы как хотите, - твердо заявляет Лиза и тут же получает удар топором под коленки. Громко вскрикнув, она падает на песок и пытается уползти, разбрызгивая кровь.
Настя не успевает ничего сказать, только испуганно расширяются ее зрачки. Удар топором ломает ей позвоночник.
- Снова вытирать… - жалуется Крол, после того, как добивает уползающую Лизу.
Серый возвращается на лодке один, у него разбита губа. Смотрит на своего друга. Они все понимают без слов.

6
Да я, кажется, видел Федьку-то той ночью. Он выходил куда-то с участка, бухой был. Но ненадолго, так что вряд ли он мог успеть кого-то убить. Бред это все.
Никон Антонович, житель Немятово, опрос (убрать из чистового материала, прим. редакции).


Недоношенные. Заключение
- К матери поедешь? – Серый и Крол сидят на остановке.
- Ну а куда еще? К ней, конечно, - Артем трет свои распухшие бока. Морщится от боли.
- Понятно… один-то ехать не боишься? – Сергей жмурится от яркого полуденного солнца.
- Да чего бояться-то? Это меня все должны бояться! – он улыбается.
- Ага, - соглашается Серый. – И меня тоже. Отлично повеселились в этом году.
- Да уж. Мозг мертв, - смеется Артем. – А папаша мой хоть и козел был, но все равно крут.
- Во всем ему признался?
- Ага. А он на себя сразу вину взял.
- Герой, бл*.
- Герой.
Когда приезжает автобус, ребята жмут друг другу руки, и Артем впрыгивает на ступени транспорта.
- Ты-то когда домой собираешься? – спрашивает он. Автобус трогается с места.
- Не знаю, может через месяц, может через полтора, - неуверенно отвечает Серый.
- Понятно. Ну, бывай!
- Ага, пока.
Сергей возвращается в свой дачный домик к беспокоящимся родителям, а Артем садится в кресло автобуса и напевает под нос:
- Как сон… Мне мир, как сон…

fine

Трансформеры


Большинство фур-полуприцепов снабжены тентами или же вовсе открытыми платформами. Грузовой тент – это, по сути, стенки и потолок кузова, которые выполнены из брезента, натянутого между укрепительными железными балками.
Встретить фуру с металлическим кузовом не так легко, как может показаться. Когда речь идет об американской пустыне, любой водитель даже с малым стажем покрутит пальцем у виска и скажет Вам, что возить груз в металлическом кузове по тридцатиградусной жаре крайне опасно. Дерево – будь то лесоповал или ящики с канцтоварами – может воспламениться, бумага, лакокрасочные изделия, полиэтилен – все это исчезнет в небытие вместе с деньгами и репутацией транспортной фирмы.
Потому, если вам нужен надежный крепкий грузовик с прочными бортами, ищите маршруты перевозок пищевых продуктов. Для подобного рода транспортировок используется кузов, сделанный из изотермических материалов, а они в свою очередь являются сочетанием оцинкованного металла и какого-либо полимера. Однако даже у подобных монстров на колесах есть свои недостатки: фанерное покрытие пола в кузове. Лист фанеры крепится болтами прямо к каркасу платформы – для удержания 10-20 тонн этого вполне хватает, но коли Вы ищите не простой перевозчик, а средство ведения войны, массивное, надежное и крепкое, предполагающее и вертикальное расположение, нагрузку которого обычная фанера просто не выдержит, придется сильно попотеть перед тем, как гордо выступать на фронт.
- Оптимус, гляди. Может кузов от этого возьмешь? – механический голос, лязг металла между строк.
Они притаились на одном из холмов – такие тянутся вдоль шоссе на протяжении трех-четырех километров – чтобы быть выше предательского света фонарей и хорошо видеть проезжающие внизу автомобили.
- Я не успел у прошлого крепления просканировать… вдруг не подойдет? – лязг металла в ответ.
- А ты попробуй, мы тут уже полтора часа торчим!
Тот, кого называют Оптимусом, говорит глухо, как из бочки. Он заложник собственной формы – брутальная черная кабина грузовика «Mercedes» и длинная платформа с четырьмя, по двадцать шесть дюймов, колесами с каждой стороны.
Внизу плавно проплывает, шелестя шинами по асфальту, внушительная фура. На борту значится «Travel inc ©». Чуть ниже можно увидеть лозунг фирмы «Мы доставляем в целости и сохранности даже песочные замки».
Двое, наверху холма, внимательно следят за грузовиком.
- Ну что?
- Не знаю… - Оптимус говорит сквозь решетку для мотора. – Нужно другого подождать, я себе тогда и кабину поменяю. Все равно у этого фанера на полу.
- Да у них у всех, - собеседник Оптимуса, раскрашенный в желто-черные цвета, говорит разными голосами, сквозь радиопомехи. Он использует записи программ или песен, транслируемых на различных частотах. – Запарило ждать.
- Ничего, этой ночью Travel еще раз двадцать проехать должен. А эту форму я убираю.
С громким механическим шумом двери черного грузовика приходят в движение, поднимаются наверх, как у Lamborghini и словно уши спаниеля складываются за кабиной. Лобовое стекло и решетка для мотора сначала встают в горизонтальную плоскость, на одной линией с капотом, а затем вся конструкция приподнимается над землей, прекращаясь в подобие гуманоидного торса. Лобовые стекла – грудные пластины. Капот – живот и талия. Дальше по списку.
Колеса втягиваются в разделившуюся надвое платформу, оказавшуюся ногами, а меж двух выхлопных труб появляется механическая голова. Лицо защищено толстым металлическим куском, который приходит в движение во время разговора.
- Все равно мне цвет не нравится, - говорит Оптимус, вливающийся своим черным станом в окружающую ночь.
- Как скажешь… ты босс, - отрывок из программы «Дни на ветру», радио КантриКлуб.
- Бамб, ты слишком переживаешь. Вот, смотри, еще один едет.
- Let’s rock, baby! – текст песни Come Home. Радио «Рок’н’рол».
Кабину лучше всего брать от Mercedes’а или Volvo, но оставлять в капоте тот же двигатель неразумно. Эти марки стараются осветить ореолом надежности и спокойствия, они не созданы для экстремального вождения, потому лучше всего взять себе двигатель от BMW – эти двигатели с 2003 года в Баварии конструируют представители Toyota.
Прицепы лучше всего удаются опять же Volvo, но на дорогах США куда легче найти массивных детищ Solex.
Железную пластину на пол в кузове можно позаимствовать у открытых платформ, главное - подходящий размер.
Citroen лучше не брать за основу.
Как и Nissan. Очень неустойчив.
Сочетание Германии, Швеции и Японии оптимально для любого трансформера, выбравшего себя в качестве механического Альтер-эго обычный автомобиль.

- Как дела? – отрывок из радио-комедии «Диалоги».
- Двигатель от прошлого оставлю, а кабина мне эта нравится. Красно-синяя, - похоже, Оптимус доволен и начинкой и оболочкой.
- А кузов?
- У следующего посмотрим. Пол, вроде, уже выбрал.
- Максимус будет сильным? – смех диджея с радио «РейвИнДа», вечерний отрыв.
- Как обычно, - доброжелательный ответ. – Я сохраню о кузове данные, потом соберете его.
- Конечно. Беженцы, – отрывок новостей радио «Нью-Йорк».
- Чего?
- В одном из грузовиков были беженцы.
- Ты органику сканируешь?
- Мне же нужна была кожа для сиденья в «Camaro», - смех диджея, радио «РейвИнДа», вечерний отрыв. – А в багажнике лежал труп, - отрывок анонса фильма, радио «Нью-Йорк».
- Да уж. Боятся возить грузы в металлических прицепах, но не боятся возить в них людей. Не боятся возить в них тела. Кого мы защищаем?
- People suck, - отрывок песни группы Meatmen.
- В общем, пока продолжаем косить под дурачков. Все эти «люди заслужили свободу», «они должны иметь право выбора» и «Мегатрон, убирайся!» остаются в силе.
- Хорошо.
- Я сообщу, когда мы изменим свою позицию. И чего мы с тобой на их языке говорим?
- Не знаю, меня прет! – отрывок из неизвестной композиции.

Проза номер минус один

В беседе с кем-то я выделял три этапа, составляющих ответ на один вопрос - "для кого и для чего я творю?"
1) Я пишу
2) Пишу для людей
3) Первые два пункта выполняю для себя
Призрачные редакторы и пишущая молодежь (молодежь не та, что от 17 до 20, а скорее та, что от 20 до фиг-знает-какого-возраста-в-общем-пока-себя-молодыми-чувствуют) неразрывны. Как и я, и желаемая мною слава. О да, дайте редактора, дайте толпу читателей, мне нужны восхищения, чтобы суметь средь них и наполняющей меня гордости подумать о приземленных своих желаниях и проблемах. И я бы тоже хотел миллионы, если бы так сильно любил миллионы. Теперь любая моя радость от чьей-то похвалы написанных мною текстов, перетекает в необузданное желание посвятить новых людей в творчество, некой обыденностью своей неспособное изменить этих новых посвященных, неспособное (возможно, пока что) сказать им что-то, что будет оправдывать потраченное время и ожидания, возвышенные моим плохоскрываемым любопытством к реакции читателей на печатное творчество. Я не хочу толпы всей сразу, однако чем больше людей знакомы с моими потугами на литературу, тем более я хочу новую партию читателей, не желая при этом избавляться от старых: как крыша дома любит фундамент, так же я среди новых почетателей люблю всех, кто читал меня раньше. И увы нет - я ни капли не принижаю своих способностей, все показавшиеся унизительными определения моего же творчества на самом деле возвышают его в моих глазах. Я скорее смею считать себя достаточно талантливым... это конечно, уже не мнение "я один такой", но мнение "я один из таких". Когда выросту, вероятно, к последней мысли прибавится слово "всех".
Призрачный редактор в мире пишущей молодежи выступает в роли связуюшщего звена с миром, которое ну просто обязано появиться. Такое обязательство обусловлено неким подсознательным мнением молодых творцов, что редакторов всегда больше, чем писателей. Нет в головах картин с запечатленными очередями нищих, что умеют лишь выкладывать на бумагу то, чем врали в детстве, есть картины общества, жаждущего наконец узреть своего Геракла от литературы. А потом молодеж выростает и идет работать. Мечты испаряются, становясь сами по себе ненужными - и как раз такой расклад даже не обиден. Хуже, когда испаряются нужные мечты. А что потом? А я снова не в курсе. Поживу - скажу еще непожившим, но выслушают только пожившие. Да, есть такой парадокс в беседах.
Я, наверное ввиду своего желания вечно пополняющейся толпы, в последствие доводящей свое пополнение до некой монотонности, и ввиду некого возвышения своего творчества и тем самым себя лично не соглашусь, что любого талантливого человека обязательно заметит тот, кто откроет его миру. Я не считаю, что у всех есть место под солнцем, по-моему, талантов в обществе больше, чем обществу нужно. Творчество (культура) всегда было некой встречной волной накатывающегося на общество морального и технического прогресса, быта и объяснений всему происходящему вокруг. Если встречная волна достаточно сильна, общество не станет пополнять ее, дабы не уничтожить совсем то, что волна творчества должна была просто остановить.
Я понятно изъясняюсь?

Комментирование, саморекалама - да, пожалуй все это для привлечения внимания к себе. Но я как-то привык к эгоизму людей - не как к черте отрцательной, а как к черте неизбежной и порою очень полезной

Тривиальные пояснения к Криминальному чтиву


Книга Иезекииль, Глава 25, Стих 17
А поговорим как обычно о нем, родимом, о смысле (и вовсе не из снобистских проявлений – пояснить другим, а из эгоистичных – пояснить самому себе), потому, если уж так получилось и с обсуждаемым фильмом Вы незнакомы, к прочтению данный текст не рекомендуется.

«Путь праведника труден, ибо препятствуют ему себялюбивые и тираны из злых людей. Блажен тот пастырь, кто во имя милосердия и доброты ведет слабых за собой сквозь долину тьмы, ибо именно он и есть тот, кто воистину печется о ближнем своем и возвращает детей заблудших... и совершу над ними мщение наказаниями яростными, над теми, кто замыслит отравить и повредить братьям моим; и узнают, что Я Господь, когда совершу над ними Мое мщение».
К трактовке этого монолога, являвшегося, – за исключением выстрела – последним, что слышали жертвы Джулса, и сводится смысловая составляющая «Криминального чтива». В диалоге с Ринго, Джулс признается, что много раз говорил людям эти слова лишь с одной целью – красиво убить их, говорил только потому, что этот стих звучит, подходит к случаю. Убивая, Джулс делает акцент на последней части стиха, на той, где речь идет о мщении наказаниями яростными, – это отчетливо слышно в той сцене, в которой Джулс и Винсент навещают Марвина и его друзей - т.к. Джулсу важно лишь само воплощение мести. Ему не интересен весь стих в целом, не волнуют предпосылки наказаний и право на них.
Возвращаясь к диалогу с Ринго: Джулс предлагает свои варианты трактовки стиха, на который он смотрит теперь ясным взором.

Трактовка первая (ограниченная стенами кафе): злым и себялюбивым Джулс называет Ринго за то, что тот выступил грабителем, нарушителем покоя, за то, что тот первый взял на мушку Джулса. Себя же Джулс называет праведником, который вынужден бороться и страдать в данный момент, которому препятствует зло и тирания в лице Ринго. Свое оружие Джулс называет пастырем, потому что оно есть средство, позволяющее праведнику идти самому и вести братьев своих сквозь долину тьмы.

Трактовка вторая (ограниченная непониманием): разумно выходя за пределы лишь сложившейся ситуации, Джулс называет Ринго праведником, угнетенным и страдающим, себя же он зовет пастырем, нашедшим путь в долине тьмы. Преступность обоих роднит их, делает схожими, как схож праведник с пастырем. А мир вокруг видится Джулсу злым и эгоистичным, мир вокруг виновен в том, что им обоим приходится с ним, с миром, бороться и карать его. Не удивительно, что именно эта трактовка понравилась Джулсу больше всего – для многих грешников обстоятельства являются главным утешением и оправданием.

Трактовка третья (и последняя, ибо границы разбившая): Ринго Джулс называет слабым, заблудшим сыном. Он не праведник, он лишь жертва зла, ищущая своего пастыря и не имеющая силы стать им самостоятельно, а потому грешащая из-за слабости своей. Это так же показано во вступительном диалоге между Ринго и Юландой, когда он в очередной раз обещает, что сегодняшнее ограбление будет последним. Себя же Джулс признает тиранией злых людей (здесь он имеет ввиду, несомненно, Марселласа), себя он признает долиной тьмы, которая отравляет сынов заблудших и которая не печется о ближнем своем. Но, не в пример тем, кто довольствуется обвинением обстоятельств в своей греховности, Джулс идет дальше. Он понимает, что винить жизнь можно лишь за прошлые свои грехи, обстоятельства виноваты лишь до тех пор, пока не осознанны и непобедимы лишь до тех пор, пока не замечены. Понимая вину себя-слепца, человек-прозревший может закрыть глаза лишь самостоятельно и будет это не виной обстоятельств, а виной его. А может отныне смотреть на мир ясным взором и не позволять более обстоятельствам быть причиной его грехов. Потому Джулс и не хватается за голову, крича о том, как же ему стыдно за содеянное, а решает более не грешить и довериться проведению. Называя Ринго слабым, Джулс обвинял в слабости не его преступную натуру, а его положение жертвы перед лицом зла. Как и большинство моралистов, Ринго не святой, а слабый, потому что страх есть главная причина морали. И преображение Джулса из зла в добро есть куда большая борьба и более искреннее выражение морали, чем любое преображение из «никого» сразу в святого.

Почти полторы тысячи долларов
Сумма, на которую Джулс купил у Ринго возможность не убивать его. Что это значит? Мне кажется, Ринго, забравший у Джулса его деньги тем самым делал Джулса пастырем, заботящимся о заблудшем сыне. Ринго, если бы у него не оказалось денег Джулса, не стал бы возвращенным сыном пастыря, коим (пастырем) Джулс в тот момент быть стремился. И Джулс в свою очередь, если бы сохранил свои деньги и не позаботился о сыне заблудшем, так и остался бы злом, не стремящимся стать пастырем и по природе своей обязанным отравить слабого.

Чудо
«Чудо», открывшее Джулсу глаза, было и предостережением, знамением будущего. В таком свете довольно забавно смотрится тот факт, что дыры от пуль в стене были еще до выстрелов. По-сути, пара Винсент-Джулс до свершения чуда являлись чем-то вроде олицетворения одного человека – хладнокровного преступника. А после свершения его стали олицетворением двух разных судеб. Джулс, увидевший в чуде предостережение, оставил греховную жизнь и исчез из мира преступности, а Винсент, не поверивший знамению, оказался убит. В этом и была главная его ошибка: он не признал того факта, что карает наказаниями яростными не праведник, не зло и не пастырь, а господь, и карает он за свершаемое зло против братьев его, против слабых и заблудших. Винсент был менее дальновидным, нежели его напарник – это заметно из поведения их, из реакций на проблемы, потому и не успел вовремя понять, что падет жертвой отмщения, потому вновь и сменил спортивную футболку американского добрячка на строгий костюм гангстера. Недальновидность Винсента в сравнение с Джулсом ярче всего показана вначале фильма и далее – в последней истории «Ситуация с Бонни»: перед визитом к Марвину, Джулс и Винсент достают из багажника пистолеты и заряжают их. Джулс ставит свое оружие на предохранитель, а Винсент – нет. Что и приводит к известным последствиям.

Чемодан
Как завещал Квентин – каждый видит в нем то, что видеть хочет. Мне показалось, что содержимое его столь волшебно и завораживающе, потому что он собою символизирует преображение Джулса, делает его главным героем фильма, являясь последним заданием на службе тиранов. Там, в чемодане, и спрятан настоящий Джулс, видимый только ему самому и его же глазами видимый зрителю. Смотри зритель на чемодан глазами Винсента, зритель не увидел бы восхищения на лицах всех, кто любуется содержимым. Джулс не просто так настаивает на том, что должен в первую очередь закончить поручение Марселласа, а уж потом пойти по миру – это поручение есть его прощание с прошлой жизнью.


Обо всем остальном
Однако неправильно полагать, что этот смысловой пласт «Криминального чтива» и есть само «Криминальное чтиво». В отличие от басен, где мораль чуть ли не единственно важное и затмевающее собою незамысловатый сюжет, созданный лишь для олицетворения этой морали, фильм Тарантино является и историей самой по себе. Т.е. «Криминальное чтиво» было бы вполне успешно, даже не обладай оно своей идейной фабулой, а лишь фабулой фактической. Мало того, вся идейность открывается лишь в финале фильма. Только тогда можно увидеть в убийстве Винсента расплату за неверие, только тогда можно увидеть в исчезновении Джулса его преображение, в Ринго его слабость. Эти аспекты проливают свет на весь фильм, прошедший до них, заставляют немного иначе взглянуть на историю, во многом даже оправдывают преступность героев картины. Финал собою не просто замыкает идейный круг фильма, он создает его. И потом, сложно было бы смотреть «Криминальное чтиво», осознавая, что оно скорее символично, нежели натуралистично, что герои (исключая, пожалуй, Бутча) даже и не люди, а фигуры стиха 17. Приятный хронометраж оставляет осознание на десерт и позволяет насладиться остроумными, оригинальными историями, юмором, реалистичностью, отличной актерской игрой и талантливой режиссурой. Зрителю все подают вовремя, так, чтобы одно не вытесняло другое. В этом смысле «Криминальное чтиво» фильм идеальный – зрелище, над которым задумываешься уже после его завершения.

Про М и Ж =)

Вообще, доминирующая задача женского организма родить и вырастить ребенка, оттого женщина столь трепетна к институту семьи, который серьезно увеличивает шансы на исполнение этой задачи. Понятие «захомутания мужика» потому и не подразумевает взаимной любви внутри семьи, хомутать нужно исключительно ради внушения мужчине его зависимости от семьи, чтобы в этом он стал равен женщине. По большому счету, если бы зрелая женщина могла создать такую ситуацию, когда мужчина любит ребенка, и при этом не отстраняет от него мать, она бы не испытывала столь острой потребности в его любви. Но от того, что женщина не ведает (или я так одурманен, что думаю, будто не ведает) способов реализации подобных интриг, она вынуждена желать любви. Женщина зависима от мужчины, потому что зависима от ребенка.

Мужчина в свою очередь с самого рождения предательской хромосой Y отдан на растерзание собственным предкам. Зависимость мужчины от Отца порождает в нем страх быть слабым. Мужчине вовсе не перед собой стыдно за свои неудачи, ему стыдно перед мифом, всплывающим подле его взора каждый раз в моменты боязни, нерешительности, лени. Этот миф, по сути, твердит мужчине – «докажи, что достоин быть сыном и тогда станешь свободным». Отсюда и пошло полузаблуждение, что мужчина живет ради самореализации, ради собственных достижений и побед. На деле он живет ради оправдания своего существования перед предком, зачастую им самим придуманным. И для него он побеждает. Стоит ли говорить, что в нашем неравноправном мире далеко не каждый мужчина умудряется хотя бы на десятую долю реализовать свои амбиции, и потому остается несвободным до конца дней своих. А теперь представьте ужас мужчины, которому довелось понять, что женщина любит ребенка, а в нем, в мужчине, ценит лишь средство реализации объекта своей любви. Насколько стыдно перед предком за то, что стал игрушкой, за свою наивность, недопустимую для воина, путешественника и бла-бла-бла прочих типажей-кумиров мужского населения. Но и этот ужас покажется блеклым в сравнении с тем разочарованием, которое испытает мужчина, некоторым интеллектуальным усилием осознав, что его гуру – предок, бог, его пример и Отец – сам был игрушкой своей женщины. Это потрясение вселенского масштаба, все жизненные устои мужчины, все принципы – которые, как известно, есть альтернатива мышлению – вмиг рушатся под давлением пустоты, возникающей после свержения кумира с пьедестала.

Шовинизм в отношении женщин и женоненавистничество потому и бытовали, чтобы оберегать мужчин от шока, чтобы работала мифическая система мужчина-воин + женщина-хозяйка. Просто мужчина может ли быть воином, не подражая воину-предку? Может ли он стать мужчиной, если вдруг окружение позволит ему быть кем угодно? Наверное может, но число настоящих мужчин, воинов (и бла-бла) в таком случае сократится в разы. Останутся, видимо, лишь истинные, а всех прочих будут обвинять в измельчании. Иэх!

EURO-banan

QUOTE

"Серийность"

Вот это - понравилось. Особенно - форма прозы, которую ты использовал.
Действительно здорово. Чем то напоминает многих авторов контркультурной прозы и Кинга. Но это только делает чтение более интересным.

Остальное тоже прочитала, отпишусь чуть позже.

KilledRain

QUOTE

Остальное тоже прочитала, отпишусь чуть позже.

жду с трепетом ^^

EURO-banan

QUOTE

Проза номер минус один

Это очень личное, так что комментировать трудно. Но мне, лично мне, этот рассказ показался очень симпатичным. Поймала "ту волну", вернее мы совпали=)

EURO-banan, бегло просмотрел твои темы, кое-что прочитал. Хорошие, оригинальные рассказы и мысли в них. Я бы сказал, что мыслям даже тесно в тексте. Чаще бывает, наоборот - мысли разбавляются словами. Может мало вычурности в эпитетах и тд, но вызвать чувства простыми словами - более высокий показатель мастерства.
Отписал, потому что мне показалось несправедливым, что много достойных обсуждения текстов следуют подряд без коментариев и отзывов.
Ну еще... по постам в других темах у меня сложилось мнение о тебе как о нигилисте, где-то цинике. Обычно такие люди хотя и не глупы, но... сработаны топором. А над тобой Создатель поработал и резцом.

KilledRain

пасип. Но у мя есть лучше, да =)

Sinferno

QUOTE

бегло просмотрел твои темы, кое-что прочитал. Хорошие, оригинальные рассказы и мысли в них. Я бы сказал, что мыслям даже тесно в тексте. Чаще бывает, наоборот - мысли разбавляются словами. Может мало вычурности в эпитетах и тд, но вызвать чувства простыми словами - более высокий показатель мастерства.

ок.

QUOTE

Ну еще... по постам в других темах у меня сложилось мнение о тебе как о нигилисте, где-то цинике. Обычно такие люди хотя и не глупы, но... сработаны топором. А над тобой Создатель поработал и резцом.

благодарю))) а от нигилизма я взял только лучшее

EURO-banan

QUOTE

Про М и Ж =)

Как-то Ж - не показалось, или показалось скудным, поверхностным, в сравнении с М. М - да вполне точно /на мой взгляд/.

Воображение

QUOTE

Как-то Ж - не показалось, или показалось скудным, поверхностным, в сравнении с М. М - да вполне точно /на мой взгляд/.

вот видишь, что творить разница в разнообразии хромосом у полов =))

EURO-banan

QUOTE

Про М и Ж =)

Мне кажеться, ты перепутал пичины со следствиями. Хотя может это то самое взаимонепонимание полов=)))

QUOTE

Шовинизм в отношении женщин и женоненавистничество потому и бытовали, чтобы оберегать мужчин от шока, чтобы работала мифическая система мужчина-воин + женщина-хозяйка.

Не могу сказать, что согласна. Такое было и даже есть, но опять таки шовинизм скорее следствие, чем причина. Ну и так далее.

В целом же - к стилю и лексике никаких замечаний нет=)

EURO-banan

quote]вот видишь, что творить разница в разнообразии хромосом у полов =)) [/quote]
вот вижу))) было бы странно, если бы это было не так)))))))

KilledRain

QUOTE

Такое было и даже есть, но опять таки шовинизм скорее следствие, чем причина.

ну как... шовинизм следствие опасений (вполне возможно, что и подсознательных) мужчины за свои амбиции, которые во многом и посредствам женщины удовлетворяются. И как следствие страха, шовинизм был причиной того, что мужчины были (считали себя) настоящими войнами и главами семей и все такое.

QUOTE

В целом же - к стилю и лексике никаких замечаний нет=)

ну и отлично))