РОГА
…и рогоносец величавый,
всегда довольный сам собой,
своим обедом и женой.
Пушкин. А. С.
Если эта история не правдивая, то тогда я – балерина. А если я балерина, то любая история – источник истины. А вот вам и повесть: Идёт как-то неприметный такой человечек, милой наружности, Петей звать. Шагает вприпрыжку и ехидно так улыбается, как вождь мирового пролетариата. Трепещи, мол, мировой империализм и всяческая контрреволюция! – Петро с работы возвращается. А дома Петю жёнушка ждет, хоть и не писаная красавица, но с лица не пить, а на вкус и цвет, как говорится…
И всё бы ладно да складно, но взглянул Петро в левый проезд, а там ребятня играет. Увидали его и, давая визжать и в разные стороны драпать. Удивился наш герой, даже обиделся: Что такого страшного может быть в мужичке средних лет и среднего роста? Ну и как бы исподволь посмотрел на тень свою на заборе каменном. Вначале ничего не понял, а потом пригляделся, что-то не так. Точно! Рога! Пётр тут же остамел, в смысле, офигел, даже охренел! Вот те бабушка и юрьев день! Пощупал – натурально, рога. Красивые такие, о пяти ветках, почти симетричные. И на ощупь понятно, что растут они прямо из головы, а не инородного происхождения. У самого основания покрыты редким оволосением, как и вся первоначальная Петрова голова. А по ветвям обтянуты нежной бархатистой кожей, ну впрямь как ягодицы Петиной супруги лет пятнадцать до этого. Что, у вас такого не бывает? Так то ж у нас. А у вас там, говорят, и быков доят.
Жутко Петру стало, аж ноги подкосились. Спрятался в подворотне за мусорным баком и дрожит всем телом, включая рога, переваривает эту антиматериалистическую ситуацию. На глаза людям боится показываться, точно зверь дикий. Ноги-руки осмотрел – копыт нет, хвост тоже, вроде, не намечается. Немного успокоился. Однако укрытие покидать не стал, но, всё же, решился и позвонил жене по мобильному, обещала ведь не оставлять не в богатстве, не в бедности, не во здравии, не в хвори. Как не крути, а ближе человечка нет. Полегоньку начал калякать, да к заглавной теме подводить. «Примешь ли теперь меня такого?» - спрашивает, - «Идти более некуда – братан двоюродный в командировке, а жена его неадекватная». Супруга вначале испугалась, но не совсем как бы поняла, всё допытывалась, на что он намекает, да не говорил ли перед этим с Тамаркой. А эта Тамарка, я вам скажу, не баба, а простата, ей богу.
Пробирался Петр к дому кущерями да задворками. Но, будь оно неладно, наткнулся на пожилую соседку Ираиду Петровну. Та его, пока он в кустах шастал, за благородного оленя приняла, но, увидев полностью, так в обморок и грохнулась. А супружница Петина на шею ему бросилась, зарыдала. С горя, даже начала за что-то прощения требовать. Но тут вышел Петин тесть – Альберт Исмаилович. Как всегда, в зубах ядрёная папироса. И откуда он их берет? Вроде и не продают уже, а все былые запасы наркоманы скурили. Человек он бывалый и почти не удивился, только скривился и нехорошо как-то на дочку посмотрел. Та в слёзы, между собой говорят, а Петро понять не может, так как от нервного потрясения жар у него случился, и слух испортился – типа слышит, а не разумеет. Два слова лишь уловил: «лярва» и «прошмандовка».
Для Альберта Исмаиловича существовало только одно безвыходное положение – это упорный запор в кишечнике, остальное имело, по крайней мере, два выхода. Он быстро стал организовывать операцию по спасению, не то, чтобы любимого, но единственного и законного зятя. Пощупав рога, покряхтел тяжело, кольнул булавкой в нескольких местах и даже прижег папироской. Когда зять ойкал, он недовольно бубнил про себя. Но отчаиваться было не в правилах Альберта Исмаиловича. Он дал распоряжение дочери купить в ближайшей аптеке зеленки и лидокаина, а сам достал из закромов бутылку самогона и ножовку по металлу. Смочив самогоном свой носовой платок, он протер им ножовочное полотно. Потом налил полный стакан самогонки и еще одну рюмку. Стакан опорожнил сам, а рюмку велел выпить Петру.
Когда Петя проснулся, то башка трещала, гудела и раскалывалась. Он ухватил её руками, стараясь удержать в целости. И тут вспомнил о рогах. Рогов не было! Тесть сидел рядом в клубах сизого дыма с неизменной папиросой в зубах и протягивал Петру стакан кефира.
Вышел Пётр на улицу радостный и довольный. Пеньки чуть заметные на голове щупает и думает про себя: «До чего же повезло мне с родственниками, с супругой и её папой». А вокруг него музыка талантливого композитора Мендельсона торжественно-пронзительная звучит, то хоронят скончавшуюся того дня Ираиду Петровну. Хорошая была женщина. Но это уже другая история.
